Почти каждый раз, как я пишу о переводах Шекспира, привожу разные варианты одного фрагмента по-русски и, не дай бог, комментирую неудачные, приходит кто-нибудь высокодуховный и порицает меня за то, что я посягаю на великих, лаю Моськой на слона и т.д. Придираюсь, выискиваю, не могу осознать замысел гения, ловлю блох на потеху и на потребу.

Это "руками не трогать!", совершенно понятное в приложении к материальным объектам, вроде картин, изумляет меня до глубины души, когда речь идёт о текстах. Текст требует, чтобы его трогали, теребили, перебирали, пушили, шерстили, грели касанием и дыханием, далее везде, или превращается в камень. Как жемчуг и янтарь тускнеют и умирают, если их не носить, так и текст, если его не раскручивать на детали, каждую поднимая к свету, осматривая сквозь налобную лупу, перестаёт работать.

Но нет, неравнодушные норовят вывесить перед ним бархатную музейную колбаску, просто потому, что он сделан давно. При этом, да простят меня коллеги, я почему-то не уверена, что они слёту назовут переводчиков того же "Юлия Цезаря", которых называют великими.

Нет, не Пастернак-Лозинский, увы.

Фрэнк Лангелла в роли Дракулы, 1977. Декорация, декорация!.. Эдвард Гори, любовь моя.

Меня тут спросили, кто такой Эдвард Гори, который любовь моя. Если вы так же нежно, как я, любите затейливый чёрный юмор, мрачный гротеск и всякое, вроде "Аддамсов", раннего Тима Бёртона, Лемони Сникетта и "Кошмара перед Рождеством", но не знаете, кто такой Эдвард Гори, я вам завидую, вам — предстоит.

It joined them at breakfast and presently ate
All the syrup and toast, and a part of the plate.

Doubtful Guest, 1957.

В 1850 году, заседая в законодательном собрании, Виктор Гюго нарисовал гриб. Писал он тогда мало, рисовал много, тонировал бумагу кофе, краску и тушь наносил пальцами — экспериментировал.

Отличный гриб, как по мне. Не хуже "Собора".

В зеленном ларьке у Мариам оглушительно пахнет клубникой. Руслан как раз таскает коробки из фургона, а сама Мариам перекладывает ягоды в контейнеры — бережно, как ёлочные игрушки.
— Клубнички вот?.. Только привезли, — сиреной выпевает Мариам.
— Клубника а-бал-ден-на-я, — доверительно сообщает Руслан. — Утром стал пробовать, килограмм съел! Что такое, думаю, я, мужчина, ягоды ем?.. А не могу оторваться!

Один из сквозных мотивов нынешней моей рабочей книжки — речь Гамлета о воробье. Замечу в скобках, что очень греет душу переводчика-филолога умение автора конструировать текст, организовывать его вокруг мотивов, линии дочерчивать до ясного решения... понимание, что у текста должны быть кости, а уж потом мясо, желательно, в виде мышц, чтобы двигался.

Так вот, про воробья.

Временно откладываю Шекспира и кросивое в сторонку, скажу о личном, извините.

Одно из главных моих везений в этой жизни — дорогой друг Кот, он же Сыч, мой муж, Юрка. Сегодня у него день рожденья, пожелайте ему ещё хотя бы столько же, а то я без него не справлюсь; вернее, справлюсь, но потеряю то, что позволяет не просто справляться.

И вообще, он крут.
А в качестве открытки сыч по мотивам "Щегла" от голландского художника Пола Янсона.

Тоже Гамлет.
Нет, не Обри Бёрдсли — Джон Арчибалд Остен, 1922 год.