Свердловский «Jingle Bells» в исполнении маэстро Евгения Колобова — дирижера, создателя театра «Новая опера». Раритет из раритетов. А вы уже елочку поставили?

внезапно ворвусь на территорию канала "Красная книга" с этой восхитительной песенкой (привет всем уральцам в этом чатике!)

сложно поверить, что этот милый мальчик — в будущем один из самых бескомпромиссных новаторов российского музыкального театра, правда?

вот как тасуется колода.

(спасибо нашему читателю Р. за обнаружение этого видео!)

Now it’s official: книга Юрия Чернавского «Здравствуй, мальчик Бананан!» уже в продаже. Ищите её в лучших книжных страны — например, в «Фаланстере», в «Подписных изданиях», в «Смене» (где её назвали «Книгой недели») и на«Озоне». Надеюсь, она появится и в вашем любимом независимом книжном.

Кроме того, на сайте «Коммерсанта» уже вышла первая положительная рецензия на книгу. Дальше, надеюсь, будет больше. ➡️➡️➡️

А в честь такого события предлагаю посмотреть раритетный раритет из архивов Мастера.
В 1986 году Юрий Чернавский создал эпический электронный саундтрек к церемонии открытия Игр доброй воли в Москве — историческому спортивному событию, в котором после двух взаимных бойкотов Олимпиад впервые встретились лучшие спортсмены СССР и США. Это событие, спродюсированное медиаимперией Теда Тёрнера, стало одной из первых ласточек разрядки политической напряжённости между двумя странами. Чернавский вспоминает этот эпизод в своей книге: недостающее оборудование Тёрнер лично привёз ему на своем частном «Боинге».

К сожалению, в интернете доступен лишь короткий фрагмент международной телетрансляции церемонии открытия. Но даже в этом ролике слышно, как американский диктор в эфире с восхищением говорит: «The music by Yury Chernavsky! Beautiful electronic music!».

Сегодня (в Аргентине — все еще сегодня) — день рождения у человека, который занимает очень важное место в моей жизни. Он ровесник моего папы. Я вырос на его песнях. Иногда его называли Гребень.
Он, слава богу, важен не только для меня. Хотя порой мне кажется, что его значение и присутствие как-то недооценивают — ведь он подарил нам язык. Язык, на котором я до сих пор разговариваю с друзьями и знакомыми. И нередко, увлекаясь цитированием, я вдруг натыкаюсь на стену непонимания.
А что касается Гребня и его роли в моей жизни — это так просто и коротко не передашь. Один из моих самых любимых альбомов всех времен принадлежит его группе — “Радио Африка”.
Однажды я взял у него интервью и, по мальчишеской запальчивости, попытался вывести его из его вечного буддистского равновесия. И мне это даже удалось. Теперь я этим не горжусь — мудрость со временем приходит.
В другой раз, на его очередной юбилей, который тогда еще отмечали громко и публично, я сделал шуточный тест на знание его песен. Кажется, он получился забавным. Найду ссылку — пришлю.
А по случаю нынешнего праздника я пересмотрел фильм “Иванов” (еще одна дорогая мне фамилия). Кажется, это первое появление Гребня на широкой публике, на кинопленке — 1982 год. Мне тогда было два годика!
И какой же он красавец! Был и есть.

Фирма "Мелодия" таки запустила виниловый завод в Новосибирске (см. новость ниже) — можно заказывать пластинки на подарки себе и друзьям-виниломанам. Это отреставрированные издания с оригинальных фонограмм с обновленными дизайном и расширенными аннотациями (которые, кстати, я писал, за исключением "Аутогенной тренировки").

Недавно стало известно, что «Мелодия» запустила собственный виниловый завод в Новосибирске и снова сама печатает пластинки.

По этому поводу в колонке для «Правил жизни» Денис Бояринов вспоминает о судьбе фирмы и комментирует ее долгожданное возвращение.

Сегодня Владимиру Яковлевичу Шаинскому исполнилось бы 100 лет. В начале этого года мне предлагали написать к юбилею книгу о нём, но я, увы, спасовал перед масштабом работы, которую пришлось бы проделать. А главное, Шаинский — подлинный гений, и мне кажется, что о нём должен написать кто-то более компетентный. Я очень надеюсь, что такая книга когда-нибудь всё-таки появится.

Когда Владимир Яковлевич ушёл из жизни восемь лет назад, я собрал небольшой микс из его «недетских» песен. По-моему, он звучит совсем неплохо, и сегодня, самое время к нему вернуться.
А вот что я писал в преамбуле к миксу:

Шаинский — это своего рода Пётр Ильич Чайковский детской песни, рождённой в Советском Союзе — социальном государстве, не жалевшем средств на содержание и воспитание новых поколений. Он был одним из главных архитекторов этого большого стиля, ушедшего вместе с породившей его системой, и автором десятков мелодий, которые до сих пор у всех на слуху и наверняка переживут своё время.
В конце 1960-х Шаинский, ученик воспитанного Шостаковичем Кары Караева и музыкант, прошедший через джазовый оркестр Леонида Утёсова, состоялся во «взрослой» эстраде и стал одним из её обновителей-хитмейкеров. Его песни исполняли звёзды того времени — Аида Ведищева, Вадим Мулерман, Анна Герман, Эдуард Хиль и Владимир Макаров. Но в 1970 году, с приходом к руководству Гостелерадио Виктора Лапина, развернувшего кампанию за «идеологическую чистоту» телевидения и антисемитскую чистку на эстраде, Шаинский почти полностью ушел в детскую песню — область, где было меньше цензуры и оставалось больше свободы и возможностей.
Туда он принёс вольный дух оттепельной поп-музыки, тянувшейся к западным трендам, и высокую профессиональную школу. Лучшие произведения Владимира Шаинского — это почти джазовые мини-симфонии: с мгновенно запоминающимися мотивами, тщательно выписанными оркестровками и роскошным звучанием, обеспеченным всей финансовой щедростью Советского Союза к детям.
Как и всякий советский композитор со времён Прокофьева и Шостаковича, Шаинский писал и проходные вещи «по заказу партии и общества». Но его музыка ясно даёт понять, что сердцу автора были ближе маленькие бунтари против любой системы — Антошки, которые не идут копать картошку, и Серёженьки, готовые притвориться больными, лишь бы не вылезать из постели.
В сердцевине кажущихся наивными песенок Шаинского — как и в симфониях Чайковского — скрыта трагедия, завернутая в «сахарную шубу» мелодии. В них до сих пор живёт тоска по сказке, которой не суждено стать былью, и по детству, которое никогда не вернётся.

И ровно в полночь в первом из них что-то грохнуло, зазвенело, посыпалось, запрыгало. И тотчас тоненький мужской голос отчаянно закричал под музыку: «Аллилуйя!!» — это ударил знаменитый грибоедовский джаз. Покрытые испариной лица как будто засветились; показалось, что ожили на потолке нарисованные лошади, в лампах как будто прибавили свету — и вдруг, как бы сорвавшись с цепи, заплясали оба зала, а за ними заплясала и веранда. <…> Оплывая потом, официанты несли над головами запотевшие кружки с пивом, хрипло и с ненавистью кричали: «Виноват, гражданин!» Где-то в рупоре голос командовал: «Карский раз! Зубрик два! Фляки господарские!!» Тонкий голос уже не пел, а завывал: «Аллилуйя!» Грохот золотых тарелок в джазе иногда покрывал грохот посуды, которую судомойки по наклонной плоскости спускали в кухню. Словом, ад.

Михаил Булгаков так любил фокстрот Винсента Юманса «Аллилуйя», что он трижды появляется в разных эпизодах «Мастера и Маргариты» — включая бал у Сатаны, — а также звучит и в некоторых других произведениях писателя. Впервые на грампластинках в СССР этот популярный фокстрот записал «АМА-джаз» Александра Цфасмана — примерно в 1927–1928 годах. Цфасман, пианист и композитор, один из первопроходцев отечественного джаза. «АМА» означало «Ассоциация московских авторов»: ансамбль был организован при одноимённом музыкальном магазине, где торговали инструментами и нотами. В 1929 году Цфасман издал ноты своей аранжировки этого фокстрота — и он стал невероятно популярен в молодой, антирелигиозно настроенной стране. Скорее всего, именно эту версию любил Михаил Афанасьевич и, по воспоминаниям жены, часто играл.

Сегодня, 14 декабря, день рождения Александра Наумовича Цфасмана. «Аллилуйя» была его первым хитом, вошедшим в историю отечественной популярной музыки, — но далеко не единственным.