К слову новая Лаканалия вышла.
http://www.lacan.ru/wp-content/uploads/2017/08/prizraki-zhenshhin.pdf

Из Солярного трансформировался в Гиперсолярного.

И ярость (ho thymos) относят к мужеству, потому что мужественными считаются также те, кто в ярости бросается [навстречу опасности], словно раненый зверь, так как и мужественные бывают яростными (thymoeideis), действительно, ярость сильнее всего толкает навстречу опасностям, а отсюда и у Гомера: «силу ему придала ярость», и «силу и бурную ярость это в нем пробудило», и «жаркую силу у ноздрей», и «закипела кровь», ибо все такие признаки, видимо, указывают на возбуждение, ярость и порыв.

Так что мужественные совершают поступки во имя прекрасного, а ярость содействует им в этом; что же до зверей, то они [приходят в ярость] от страдания, т. е. получив удар, или от страха, потому что, когда они в лесу, они не нападают. Разумеется, не мужественны они, когда, не предвидя ничего страшного, гонимые болью и яростью, бросаются навстречу опасности.

В противном случае мужественными, пожалуй, окажутся даже голодные ослы, ведь они и под ударами не перестают пастись, да и блудники, повинуясь влечению, совершают много дерзкого. Но мужество от ярости, похоже, самое естественное, и, если добавить сознательный выбор и [прекрасную] цель, это и будет [истинное] мужество.

Гнев, конечно, причиняет людям боль, а месть доставляет удовольствие, но кто лезет в драку из таких [побуждений] — драчун (makhimos), а не мужественный, ибо он поступает так не потому, что это прекрасно, и не потому, что так велит суждение, а движимый страстью; однако что-то очень похожее на мужество у него все же есть.

Важнейший фрагмент о тюмосе в Никомаховой этике. Завтра поговорим о нём.

Начинаем в 21-00.

https://www.twitch.tv/theutopianhuman

В следующий раз стрим будет по книге Жирара, поэтому если кому интересно о чём будет идти речь, кидаю её заранее.

В Виктории 3 одним нажатием кнопки можно исследовать психоанализ.

Если бы всё было так просто, то возможно не пришлось бы 100 лет спустя объяснять на пальцах, что культура по своему определению репрессивна, даже тем, кто посвящают изучению эмансипационных дискурсов большую часть своей жизни.

Всякий раз когда Генри Кавилл признается в том, что играет в игры, у кого-то рядом сидящего с ним возникает выражение лица словно он признался всем в том, что он зоофил.

Это неминуемо означает, что основная точка опоры эмансипационных дискурсов будущего будет смещаться с области гендерных исследований на область геймерных исследований.

Чтобы не отставать, а опережать западных исследователей, ожидаю от наших эмансипаторов уже в следующем семестре открытие геймерных кафедр в самых продвинутых исследовательских центрах России.

P.S. Аниме всё равно будет рассматриваться в качестве перверсии.

Сегодня был в центре Питера и случайно набрел на одно мероприятие у Казанского Собора. Наблюдая за этим мероприятием и по сторонам, заметил, что если один мечтал вернуть 2007й год, то Другой определённо вернул 97й.

Перепрочитал "Тотем и Табу" впервые за пару лет и обнаружил, что это вообще нисколько не антропологическая или этнографическая работа, а сугубо психоаналитическая. Что интересно, вся книга посвящена неврозу навязчивости (особенно вторая статья), при этом пересекаясь практически полностью с выводами "Хомо Сакера" Агамбена.

Накопилось материала, так что в декабре будет минимум один стрим, хотя по хорошему надо три.

Думаю многие уже слышали о заявлениях Канье Уэста на шоу Алекса Джонса о том, что он любит Гитлера, о том, что он любит нацистов, но вместе с тем он любит и евреев.

Обосновывается это всё тем, что таково было желание Иисуса - любить других, относится к ним как к себе самому вне зависимости от различий. Конечной целью Канье является установления христианского государства в США, да и во всём мире.

Этот великолепный пируэт является ничем иным как калькой этики Сада в которой Природа отождествлялась с желающей божественной инстанцией.

Природа террористична - она с одной стороны рождает нас всех равными, но с другой стороны вкладывает в нас врождённые задатки, которые проявляются в различии в желании субъектов. Природа убивает, использует нас в качестве объектов своего удовольствия, но если она сделала нас объектами своего удовольствия, дала нам это врождённое порочное желание, то кто мы такие чтобы ей противиться?

Посему появляется известная изнанка максимы Канта, которую оформляет Лакан:

"Примем за универсальную максиму нашего поведения право пользоваться другим человеком как инструментом своего удовольствия."

Если же говорить про максиму Канье, то она могла бы звучать следующим образом:

"Примем за универсальную максиму нашего поведения абсолютное и безусловное подчинение заповеди - возлюби ближнего своего"

Это применение заповеди любви к ближнему в качестве перверсии, которое производит Канье (едва ли стоит думать, что он серьёзно это всё говорил), является одним из самых интересных явлений за последнее время.

И к слову. За что отправили в полицию парня, что высказался про своего любимого раввина - Билла Клинтона на The Game Awards?

Помните, что я писал про угнетение геймеров? Нужны геймерные исследовательские центры, иначе это никогда не закончится.

Небольшое эссе.

Не большой любитель сериалов, но решил посмотреть "Пацанов"(The Boys). Далее будут спойлеры.

Сериал интересен тем, что остроумно показывает изнанку корпоративных отношений. С одной стороны корпорация декларирует girl power, однако в действительности, в первый же день работы, Звёздочку заставляют делать минет. Среди супергероев обнаружилась бисексуальная женщина (Мейв)? На всю страну объявляют её лесбиянкой, снимают фильмы про то как она всю жизнь боролась за признание своей осуждаемой всеми любви, вопреки желанию самой супергероини. Корпорация оказалась замешана в каком-то крупном скандале? Одна из сотрудниц становится той, кто берёт на себя роль осуждения корпорации, возглавляет "восстание".

Так или иначе сериал показывает, что культуру, а что важнее и контркультуру порождает сама же организация, против которой "контр" и намечено, капитализируя как первое так и второе. Причём сделано это на том же уровне иронии, что достигал когда-то лишь Южный Парк (вспомните к примеру эпизод про концентрационный лагерь толерантности из 6 сезона), который однако со временем скатился лишь в очередной сериал про заезженную всеми левую повестку.

Впрочем, ключевой мотив сериала, который и привлекает стороннего наблюдателя к своему просмотру - это идеализация супергероев, которые за кулисами оказываются наркоманами, первертами, убийцами. Таким образом, основной посыл сериала можно было бы обозначить как: "Не сотвори себе кумира".

Если бы сериал остался только в рамках этой заповеди, то вероятно его ждала бы участь остальных подобных сериалов, где одна и та же мысль талдычиться сезон за сезоном, покуда смотреть это уже становится невозможно. Сценаристы делают очевидный ход с указанием на, то, что именно сами же люди и порождают этих супергероев, причём делают это двумя способами. Во-первых, напрямую проговаривая мысль о том, что народу нужен идеал, Другой, который мог бы наслаждаться своей целостностью и наслаждаться вместо них самих (интерпассивность), во-вторых, буквально, указывая на то, что супергерои сами того не зная появились "из пробирки", посредством препарата корпорации на которую они все в последствии были вынуждены работать.

Возвращаясь к первому пункту стоит добавить, что для главных героев, что противостоят супергероям, здесь ещё добавляются нарциссические отношения связанные с расстановкой мест. Зависть располагается там, где звучит один из основных вопросов сериала: почему супергероям позволяется творить, то что они творят?

Главные герои отвечают на него следующим образом: им позволяется творить бесчинства, поскольку за них выступает мега-корпорация и СМИ, которые прикрывают их тёмные делишки.

Однако это не настоящий ответ, но лишь ресентиментальная реакция, которая в итоге приводит всех к очевидному - к тому, что они самих хотят занять место этих супергероев. Об этом напрямую проговаривается как персонажем Карла Урбана так и Хьюи, когда начинает мерцать возможность действительно занять место супергероев (в момент приёма препарата, который даёт возможность обладать суперсилами на один день).

Всё вышесказанное ставит под сомнение саму мотивацию борцов с супергероями. Для чего они с ними борются, если сами стремятся занять их место? На чём тогда основан их пафос о несправедливости? Сериал пытается по разному ответить на этот вопрос, например показывая личные истории, что настоящая сила это на самом деле стремление оставаться рядом с нуждающимся человеком (история про брошенного отца Хьюи, которого играет Саймон Пегг) и всё в этом духе, но воспринимать всерьёз эти сопли конечно же невозможно. Эта проблема сериала мне представляется до сих пор не решённой.

Второй момент, связанный с мотивацией - это вера борцов с супергероями в справедливость их дела. Они понимают всю условность их борьбы, тем не менее, продолжают ею заниматься не смотря на то, что в каждой серии их ждёт смертельная опасность. Именно эта непроговоренная вера и является чем-то таким, что в действительности оформляет для них возможность ставить свою жизнь на кон и именно эта вера в некую справедливость их суждения и оказывается самым опасным моментом всего сериала, поскольку именно он оправдывает все те невзгоды и утраты, которые приходится претерпевать как главным героям так и всему остальному обществу из-за их действий.

Сам образ супергероев является воплощением опровержения идеалов свободы, равенства и братства. Супергерои очевидно обладают настоящей свободой, они не равны другим и не ощущают с ними никакого братства. Сериал недвусмысленно даёт понять, что речь здесь идёт о тех, кто производит разницу.

Если речь идёт о разнице, то мы приходим к тому, кто это разницу, различие производит изначально. В своей основе сценарий посвящён отношениям отцов и детей, а если быть ещё точнее, то отцов и сыновей. Об этом говорят как истории главных персонажей, что борются с авторитарными фигурами, истории самих супергероев (тот же хоумландер, который пытается найти своего отца, сам пытается стать отцом), так собственно и название сериала (The Boys).

В конечном итоге, заканчивая неадекватно растянувшийся анализ, скажу лишь, что решить проблему его окончания на мой взгляд можно лишь тремя способами: демократическим, олигархическим и диктаторским.

При демократическом исходе, убивается хоумлендер, армии и отчасти гражданским становится доступен безопасный вариант препарата, который даёт всем суперспособности. Все счастливы, хэппи энд.

При олигархическом исходе, препарат получают только наиболее влиятельные члены общества. Неравенство растёт, корпорации процветают.

При диктаторском исходе хоумлендер спасает планету от какого-нибудь иноземного вторжения, создаёт армию космодесанта, подчиняющуюся только ему, начинает осваивать галактику, "умирает" от предательства своих генно-модифицированных сыновей, становится императором-инвалидом.

Так или иначе, сказать можно было бы и многое другое, но лучше остановится, чтобы потом как-нибудь задеть тему "веры" в другой раз.

Когда производится утверждение о том, что противопоставлять войне необходимо культуру (особенно когда сюда ещё и приплетается Фрейд), то субъект высказывающий это утверждение очевидно не продумывал данную мысль дальше лозунга.

Невозможно отделить культуру от войны. Во-первых, потому что сама культура способна подталкивать субъекта к войне (те же телепередачи посвящённые обсуждению войны, песни, фильмы, в конце концов, как будто у немцев или японцев был недостаток культуры на момент начала Второй Мировой).

Во-вторых, если вы приглядитесь внимательно к самим военным действиям, то заметите, что начиная с дизайна танка и вырытых траншей, заканчивая обучением, которое получают войска - все эти элементы сопутствующие войне, так или иначе прошиты культурой, происхождение которой даёт о себе знать в каждый момент самих боевых действий.

Наконец, в-третьих, что культура, что военные действия помечены ничем иным как означающими, без них, никакой войны, никакой культуры, никакого субъекта в принципе быть не может.

Означающее и является как условием военных действий, так и культуры, в связи с чем скорее встает вопрос о необходимости рассматривать различие между войной и тем, что зовётся культурой в совершенно иной плоскости. К примеру, в плоскости греческого понятия "тюмос", которое не снимает первоначального утверждения о том, что невозможно отделить культуру от войны, однако, вместе с этим, производит необходимое различие на уровне отношения к Закону.

Относительно ссылок на Фрейда в контексте вопроса о культуре, нет лучшего текста, чем Неудобство Культурой (в переводе Боковикова "Неудовлетворённость Культурой"), текст который прививает субъекта от иллюзий от том, что культура является неизбежным благом, панацеей от всех бед.

Несколько замечаний относительно победы документального фильма про Навального

Прежде всего хотелось бы отметить, что обсессия индустрии развлечений (в данном случае Голливуда) на борьбе с тиранией и диктатурами, говорит о том, что не смотря на бесконечные попытки вытеснения своего желания, оно (Оно), тем не менее, постоянно возвращается. Провал в символизации того, что вызывает тревогу, за что оказывается стыдно, собственно и является наиболее характерной чертой современной индустрии развлечений.

Примечательной также оказывается речь предваряющая номинантов, которая указывает на то, что вещи о которых говорится в перечисленных документальных фильмах - является "универсальной правдой" ("they capture the universal truths"), хотя даже в самом шоу неоднократно упоминалось о важности антиколониальной перспективы. Впрочем, важно даже не это. Комичность ситуации придаёт, то, что упоминание об "универсальной правде" оказывается предваряющим моментом перед вручением награды документальному кино, которое оказывается посвященным Навальному, кино, которое в свою очередь отсылает к ситуации 2022 года вокруг Украины, той самой ситуации, которая столь сильно задела именно субъекта либеральных ценностей.

Этот момент необходимо проговорить, уже хотя бы потому, что упомянутая претензия на универсальность обнаруживает своё ограничение именно в желании, тем самым, обнажая свою "локальность".

В дополнение хотел лишь написать, что в последний раз смотрел премию Оскар лет 15 назад, и сильно удивился тому, что там происходило. Прежде всего удивило, то, что не смотря на бесконечные высмеивания Голливуда и премии Оскар в частности, причем зачастую со стороны самого же Голливуда, тем не менее, постоянно не покидало ощущение того, что я смотрю какое-то пародийное шоу, какой-то затянувшийся, неудачный скетч.

Самым же сбивающим с толку моментом оказалось, то что люди ранее принимавшие участие в этом высмеивании, тем не менее, вели себя так, словно наслаждаются моментом пребывания на премии, тем самым в некотором смысле отменяя своё "высказывание" (к примеру, та же Марго Робби и её роли в Вавилоне, Однажды в Голливуде).

Данный момент, пребывания на этом шоу, выражения своего наслаждения, в свою очередь говорит скорее о том, что не смотря не представляемое "преодоление" всего этого голливудского пафоса, бесконечного высмеивания его в кинематографе, тем не менее, вера в эту "ауру" великого(в понимании Беньямина, т.е. ауры как "ощущения дали") никуда не девается, но лишь становится более утончённой.

P.S. В течении недели выложу небольшую заметку о современных тенденциях индустрии развлечений.

Наиболее повторяющимся, «отвлекающимся», циркулируемым сюжетом массового искусства Просвещения является сюжет, связанный с разного рода «освобождениями», спутником, которого, часто оказывается прививаемое наблюдающему за этим искусством – чувство вины за нерасторопность.
Впрочем, если раньше это скорее касалось каких-то масштабных нарративов, связанных к примеру, с борьбой за освобождение какого-либо народа (XIX век, создание народной мифологии), победой науки над религией, всеобщей эгалитаризацей, то, начиная с эпохи уже осуществившейся демократизации субъекта, сюжеты стали всё чаще концентрироваться на отдельных лицах, которые тем или иным способом соотносятся с присущей будничной жизни проблемам.

Впрочем, не стоит думать, что раз повествование оказывается сконцентрировано на каких-то локальных событиях, то, и послание автора становится чем-то исключительно его, личным. Ровно наоборот, под личиной локальности, как оно часто и бывает, проносится не что иное, как универсальное послание, адресованное каждому. Данное сюжетное изменение – концентрация на каких-то отдельных героях, микрнарративах, помимо того, что позволяет интенсивней отождествлять субъекта с героями повествования, вместе с этим, под покровом справедливости, проносит с собой уже упомянутую вину за нерасторопность.

В современной индустрии развлечений, эта характерная черта выявляется повсеместно в крупномасштабных проектах. От адресата-потребителя настоятельно требуется согласие с говорящим посланием авторов, несогласие с которым, будет вести к обвинениям в несовременности, непрогрессивности, что опять же является одной из наиболее характерных черт Просвещения, перманентно требующего от субъекта новизны, расторопности.

Другими словами, грехом зрителя при просмотре, к примеру, какого-нибудь сериала или фильма оказывается, то, что он не идёт в ногу со временем, что авторам приходится (они оказываются «вынуждены») указывать на вещи, на которые зритель смотреть не хочет, отказывается, из-за своей предвзятости, ограниченности, реакционности.
Таким образом, ритуал экзорцизма неуёмной предвзятости зрителя, проворачиваемый авторами в бесконечном повторении одних и тех же ходов освобождения, посредством неуместных интерпретаций культовых сюжетов или недавно полюбившихся персонажей, служит освобождению этих зрителей от присущей им bigotry (непереводимое слово, примерное значение которого – нетерпимость).

На что может указывать постоянная нехватка свободы в эпохе (Просвещения), которая характеризуется прежде всего тем, что она является эпохой освобождения? Разве на уровне политического мы не слышим постоянно о том, что те, кто обладает либеральными правами и свободами – тот и есть истинный свободный человек? Так если у нас уже есть эти права и свободы, за что мы боремся дальше? Как наглядно показала практика в эпоху короновируса, очевидно не за удержание этих прав и свобод.

По сути, то, что здесь предъявляется автором какого-либо искусства, это знакомое нам требование сверх-я, обращённое к потребителю ровно за тем, чтобы тот непременно наслаждался своей свободой. «Наслаждайся свободой или будешь рабом!» – императив Просвещения. При этом, чем больше субъект отдаётся этому наслаждению, потакает голосу сверх-я, тем как известно, большее давление на него оказывает вина за отклик на этот призыв. Вы никогда не сделаете так как «нужно было».
Хорошим примером может послужить известная всем ситуация знакомства на улице. Вам приглянулась определенная девушка, но вы стесняетесь к ней обратится, поскольку это возможно будет выглядеть странно, неуместно, «а вдруг она подумает, что ты маньяк какой-нибудь?». В итоге вы к ней не подходите, поскольку прислушиваетесь к доводам сверх-я о том, что вы будете выглядеть странно, она уходит, однако, вместо того, чтобы почувствовать облегчение, вы начинаете корить себя ещё сильней за, то, что вы так и не подошли к ней, не ответили на другой призыв сверх-я – «подойди, будь мужиком».

Возвращаясь к ситуации со свободой, голос сверх-я будет звучать примерно следующим образом: «наслаждайся свободой, однако если ты действительно веришь в неё, а не придуриваешься, то ты знаешь, что свободы много не бывает, что есть те, кто ещё не свободен, вина за их рабство лежит и на тебе, а теперь иди и освобождай, и себя, и других».

Живя в этом бесконечном прокручивании диалектики свободы-рабства, автор – тот самый современный деятель искусства, находит для себя возможность освобождения в той характерной черте культуры, которую часто отождествляют с сновидением наяву.

Однако искусство, помимо прочего имеет и другую функцию, которую можно выделить в качестве характерной черты именно современного искусства – что-то такое, что можно было бы условно обозначить как «страдание с процентом». Речь здесь идёт не просто о страдании, которое потребитель к примеру, должен пережить, посмотрев кино, отождествляя себя с его героями, ситуацией, а затем, выйдя из кинотеатра поставить это страдание обратно на полочку, вернуть его персонажам, а сам пойти дальше заниматься своими делами (назовём весь этот процесс «страданием в аренду»). Речь идёт немного о другом.

Страдание с процентом – это когда вы не просто отождествляете себя со страданием персонажей, сюжетной композицией, а со страданием особой сюжетной композиции, что должна уничтожить ваши ожидания или со страданием особенных персонажей, которых решил выделить автор, к примеру, их отличным от оригинала или ожидающемся вами – цветом кожи, сексуальной ориентацией, гендером или ещё каким-либо маркером, который должен указать вам на вашу нетерпимость, на ваше bigotry (лучше всего в качестве примера подходит сюжет и персонажи The Last of Us Part II, но сюда же можно поместить и «Кольца Власти», и, что угодно в этом же духе).

Эта своего рода провокация, требует от вас вытерпеть персонажа или сюжетный ход, изменение которого как предполагается вызовет у вас сильный аффект. Если вы не являете этого аффекта – «хорошо, вы невиновны, но могли бы сделать и больше», если у вас он есть – значит вы «фашист», именно против вас-то и направлен гнев автора. Однако основной категорией людей, на которых ориентировано это послание, являются те, кто не определились, те, кто ещё не до конца вытеснил аффект.

Можно к этому подойти и с экономической позиции, и указать на то, что, эти персонажи или сюжетные ходы, должны сыграть играют роль неудовольствия, которое является обязательным условием для получения прибавочного наслаждения (plus-de-jouir).

Это прибавочное наслаждение от выстраданного, посредством подобного продукта, в свою очередь становится условием, которое позволяет занять обиженную позицию в вопросах этики. Выстраданный урон за вытесненное желание, позволяет судить с более высоких позиций о том, чем является благо. Другими словами, потребив подобный продукт, вы искупаете вину за собственное желание, тем самым снимая с себя определённые ограничения в суждениях, которые ранее вам были этически непозволительны.

«Мы “прожили”, и их страдание, и своё собственное от потребления этого продукта, мы вытеснили своё агрессивное желание, мы заслужили право судить тех, кто это желание ещё не вытеснил».

Эта искуплённая вина за желание, позволяющая судить других, развязывает руки для того, чтобы использовать свою агрессию уже по отношению к тем, кто не разделяет эти же условия наслаждения.

Иначе говоря – «другие наслаждаются отлично от нас, они не разделяют с нами ценности свободы, они не вытерпели того, что приходится терпеть нам, значит у них нет права судить в принципе».

Авторы современного продукта индустрии развлечений, исполняют роль сверх-я, давая взаймы сумму с процентом, однако это именно, что страдание с процентом, потому, что, как и полагается сверх-я, процент с этого займа вам никогда не погасить, ввиду его привязки к волюте с бесконтрольной инфляцией. Выражаясь иначе, сколько бы вы не сострадали, этого страдания всегда будет недостаточно. Батлеровская утопия избавления от власти посредством повторения, не сработает.