A U D I O S U R F

Намедни прочитал пост К. Сперанского про вскрывшийся аппендицит и им вызываемый болевой синдром. У меня это дело ещё в детстве вырезали, но сейчас вот тоже мучаюсь от смежных проблем.

Это не столько боль даже, сколько непрерывное чувство поломки, неисправности. Тракт на то и продолжителен, чтобы психика и нервные окончания посылали волны паники во все его стороны. И тело, разум действительно заполняются до краев симптомами.

Не жаловаться хочу, а делиться лайфхаком: я зондирую организм, чтобы локализовать безопасное для себя пространство, и пользуюсь геймплейными находками странной аркады из детства. В Audiosurf ты ведёшь условный автомобиль по еще более условной колее трассы, задача — набрать как можно больше очков. Темпоритм движения, скорость, с которой блоки формируются в ряды зависят от песни, выбираемой самим игроком. Перевод наглядный: «скользить по волнам музыки».

Так вот, целиком рассредоточившись на всем, кроме тоннеля с цветными блоками, добиваешься поразительного эффекта. Забиваешь голову Дэнни Брауном, Joy Division и Джоном Колтрейном — и сознание благосклонно подстраивает биоритм под болевые пазухи. Да, складываться пополам можно под фри-джаз! Ещё и вокруг, как в самой игре, гарцуют всполохи от эквалайзера, напоминающие, что спецэффекты одновременно и фиксируют короткие мгновения, и передают бессмертие.

Это все к живительной силе видеоигр. Искусства там все еще немного, зато этот медиум, очищенный от сюжетики и соревновательных элементов, может становиться подушкой безопасности. Превращать хворь в механику, закрепощать её в рамки — туловища, нервной системы, пищевода — и, тем самым, давать возможность сносить её.

Тысячу лет не клацал мышкой в играх, не брал джойстик в руки, но геймплей уже на пальцах, вместе с отпечатками. Вот и сейчас — утро, кофе, веранда, первый снег — я думаю только о том, как пройти ещё пару десятков уровней. Пока не обесточили.

Не то чтобы мне стул грели, но час пришел защищать кино Тиграна Кеосаяна.

Некий критик сказал, что «Кеосаян никогда, ни в какие времена своей жизни не был хорошим режиссером». Поздние годы, последние лет 10, уж точно не задались: я сам, набирая программы туда и туда-то, сталкивался с тем, что его финальную картину «Семь дней Петра Семеныча» слишком агрессивно сватали в конкурсы. Фильму этому там делать нечего, но, постойте, — никогда? Ни в какие времена?

Возьмите вот «Зайца над бездной». Работу во всех смыслах проходную, даже нелепую на уровне сюжета: Брежнев заезжает в Молдавию, теряется в лесах, бухает на цыганской свадьбе. Вроде буффонада — а в ней, как в зеркале, отражается бедняцкая насыщенность российского кино 2000-х. К пресловутой матрице души соотечественников Кеосаян не лезет: это наивная развлекательная комедия, инкрустированная под телевизионный формат, где актерская пластика (Ступка — феноменальный шарж на Леонида Ильича) изматывает тухлую драматургическую коллизию. И по итогу — подраное, но живое марево образов, сочленение МХАТовских пауз и стыдного до краски на лице праздника живота. Ностальгия преет, но кино это не гниет.

А это ведь позднее — и «Бедной Саши», и «Ландыша серебристого». Где свой метод — пускать актерский ансамбль в хоровод кринжовых ситуаций — Кеосаян ещё рихтовал, обтесывал. Русско-армянского Кустурицы не вышло, конечно, да и больно надо. Но несколько безумного мастера церемоний, вынесшего на плечах артистов арсенал немой комической, мы получили.

Был, может и изредка, даже сиюминутно. Но был.

Ежегодно случается такое американское инди, которому быть крутым не мешают САНДАНСовские клише и мыльнорыльный разговор о травме.

Twinless («Без близнеца») рассказывает историю двух парней, познакомившихся на группе поддержки для людей, потерявших своих близнецов. Они сближаются, затыкают друг другом дыры в сердце, находят стимулы продолжать жить, вместе играть в The Sims и ежедневно катить по супермаркету продуктовую корзину. Конечно, за 20-й минутой зрителя поджидает вполне закономерный твист, обещающий взорвать это кастомное чистилище в кульминации.

Режиссер Джеймс Суинни сам же сыграл одну из главных ролей — и тут не сбежать от сравнений с «Реальной болью» Джесси Айзенберга. Здесь постановщик тоже залезает в шкуру невротика, скомканного целым комплексом комплексов. За другой полюс этого камерного анти—бадди-муви отвечает Дилан О’Брайен: он, как, опять же, Калкин в Real Pain, грубоват и простоват, но за всеми этими панцирями — саднящая рана, рубцуемая матершиной и маскулинностью.

У Айзенберга был продуманский slice of life, а Суинни к богатствам медиума кино относится как заправский старатель. Не боится использовать полиэкран, чтобы подчеркнуть ту брешь, которая остается внутри человека после утраты его однояйцевого близнеца. Не гнушается монтажом калибровать чувствительность времени: статичные планы, грузные и грустные симптомы потери, вдруг сменяются чехардой витальных кадров, фиксирующих обретение человеческого тепла. Тут вообще пространство работает, в первую очередь, не на материальном уровне, оно являет собой изнанку личных травм, ритмизует процесс боли и её осознания. Инструментом раскрепощения героев становятся слегка бесящие в американском независимом кино наезды: едва на персонажей сваливается необходимость в душещипательном монологе, мы томительно приближаемся к рельефу лица. В кой то веки этот визуальный штамп не фрустрирует, но мобилизует зрительскую эмпатию.

Наконец — это насквозь смешное кино. Поп-культурные отсылки поддерживают миф о зиллениалах, этом странном поколенческом витке, запертом между контркультурой и коворкингом. Суинни щупает пределы допустимого, отказываясь шепотом разговаривать о СТАТЬЯ № 135-ФЗ, насаждая в кадре ощущение стыдящейся самое себя свободы. Вот она и ищет выход в шутках-прибаутках, неловкостях, гэгах, степенно доходящих до крамолы — до тем смерти, брошенности, обреченности. Которые работают, надо сказать, на высвобождение негативного заряда в т.ч. и зрителя.

У меня нет брата-близнеца, но никому, я думаю, не нужен релевантный опыт, чтобы как герои Twinless столкнуться с размыванием идентичности. Даром, что герой О’Брайена — Роман, родившийся с братом в Москве, штат Айдахо.

Забытые в детстве на вещевых рынках, в юности одиноко курящие в тамбурах, в зрелости шлющие открытки в ответ на отказ с Head Hunter’a. Вечно ищущие Эйфелеву башню в Техасе. Мы все часто роемся в памяти, как в рюкзаке, будто идентичность — проездной билет. До собственной сути, из Москвы, штата Айдахо.

Кадры со съемок «Гирокастры» в Албании

Завтра смотрим режиссерскую работу, без преувеличения, гениального сценариста Юрия Арабова в Москве.

Q&A → продюсер Элла Архангельская и актриса Полина Лиске. Модератор — киновед Сергей Кулешов.

#IVФЕСТИВАЛЬКАРОАРТ