рождественское перемирие под сенью дев, увенчанных цветами. все же понимают, почему вторая лекция — 18+?

ну хорошо. я рассмотрел «The Making of Atomic Bomb», «Игру на понижение», «To Save Everything, Click Here» Евгения Морозова, Кристину Стид его любимую, Dostoevsky, Рейчел Кушнер, Полу Фокс (но не ту, что он обычно хвалит; автобиографию) и «The Rise of the Novel» Йена Уотта. давайте исходить из того, что Vladimir Nabokov, Leo Tolstoy, Philip Roth и другие, другие, другие — за спиной у автора.

Дэвид Фостер Уоллес о романе Джона Апдайка «Toward the End of Time». напомните, пожалуйста, почему вся литературная критика не может быть такой?

[Дэвид Фостер Уоллес. Избранные эссе. Екатеринбург: Гонзо, 2023. Перевод с английского Сергея Карпова и Алексея Поляринова. С. 407.]

страшно представить, какого Армонда Уайта включил бы Уоллес, посмотрев нового «Аватара». от которого, конечно, судороги ужаса и восторга, но никогда — скуки: о, знаю я, меня боятся люди, и жгут таких, как я, за волшебство. счастье — это просто. и очень дорого.

все-таки чувствуется, что над экранизацией The Last of Us работали люди из России

первый большой русский текст 2023 года.

Шазелл, наверное, отстал от «графика гения» — «Ночи в стиле буги«, на которые «Вавилон» походит в особенно рискованные моменты, вышли, когда их автору было 27, — и финал, с финалом, он, конечно, перемудрил. но вообще это дико круто, и дерзко, и технично, и смешно, и безвкусно, само собой. вероятнее всего, так действительно больше не будет: чтобы на три часа и без каких-либо обязательств по отношению к зрителю. Дэмьен сейчас немного напоминает своего Джека Конрада — два подряд «провала», те, кто носил на руках, крутят у виска или говорят «старик, ты это, держись», — но что-то подсказывает: никакой точки пули в конце пути. у Шазелла какая-то своя, очень американская траектория — от историй про жажду самореализации (Фицджеральд?) к меланхоличному маскулинному эпосу (Мейлер?) к непристойной сатирической буффонаде об энтропии (Пинчон?). страшно представить, что у него сейчас в голове; страшно интересно.

​​проект, в котором выпала честь поучаствовать, — «24 слова» «Подписных изданий» и «Объединения». мой флэш-нон-фикшен — про Дом. в продаже с 6 марта, вся выручка будет перечислена в фонд AdVita, помогающий детям и взрослым с онкологическими, гематологическими и иммунологическими заболеваниями.

Владимира Георгиевича Пелевина не существу..

русский перевод «Радуги тяготения» ждали еще в 2009-м, а сам роман Пинчона подозрительно напоминает «Петербург», «Школу для дураков» и «Пикник на обочине» — наконец-то при перечитывали знаменитой двойной статьи Алексея Цветкова и Сергея Кузнецова про РП зацепился за фразу покойного «поскольку я пишу о «Радуге» уже далеко не в первый раз». как сказал Ричард Никсон, «Чего?».

80. слава богу, не застал

Владимир Набоков и его теория медиа

ну вот и как он это делал

не очень понятно, какой пост сегодня уместно выложить, но давайте считать, что про галлюцинаторно-антивоенно-фарсовый роман «Радуга тяготения», служащий утешением всем, кто опасается упадка искусства обмана, — нормально.

бывает. но мы-то с вами понимаем, что к чему

«После войны будет это возвращение, как после долгой болезни, к тому, что мы опять будем разными, мы станем раздражительными, и никто нас не будет за это упрекать, все будут говорить: «Ну слава тебе господи, опять он ведет себя просто как последняя… непонятно кто». (Смеется.) Мне кажется, это очень человечная история, в этическом смысле это оппозиция насилию и жестокости. Главное, чтобы в тебе было что-то живое, чтобы ты не был говорящим автоматом, не говорил словесными обмылками, в которых нет никакого смысла».

большой, неровный, важный разговор. раз, два.

Набоков Жестко про англоязычную литературную критику

внутренняя сторона манжетки первого русского издания «Ариэля» Сильвии Плат. предлагают, видимо, надеть стеклянный колпак на свою голову

easy, you know, does it, son. из романов остаются, следовательно, Bend Sinister и The Original of Laura — и другое, другое, другое.

🦋 Следующей в серии "Набоковский корпус" выйдет книга "Сквозняк из прошлого".

во второй серии Lucky Hank — нудноватого и все-таки вызывающего привыкание (рубашки? молескины? идеальные оправы для очков?) сериала про токсичного профессора литературы — появился Джордж Сондерс: образ как бы обаятельный, но и бесконечно ироничный (среди прочего, обратите внимание, как он по-николь-кидмановски аплодирует студентам). остается понять, почему автор «Десятого декабря» тут похож на Алексея Поляринова, состаренного с помощью нейросетей.