​​последним на свете читаю книгу американского историка Стивена Коткина про коллапс СССР (которая по временам становится почти пикареской: «Инвалиды в погоней за властью», «Виртуоз тактики» — названия глав говорят за себя) и поглядываю на фото его главных героев: недотеп, прохиндеев, идеалистов; очень хороших, очень жадных и очень нерасчетливых людей.

я это все к чему: Армандо Ианнуччи, конечно, великий драматург, но, судя по «Смерти Сталина», к русскому человеку он относится с презрительным любопытством конквистадора. товарищ Мазин: Armageddon Averted — очень просим.

как-то сразу прояснились и цветовое решение «Бесконечной шутки», и статус последней великой книги XX века, и баснословные для такого кирпича тиражи.

Дэвид Фостер Уоллес — шарит

звучит как новый любимый фильм

В соседнем доме окна жолты — как сказал бы великий русский поэт, которого ненавидел великий русский писатель

Этот же Болотов при жизни ставил себе уединенные мавзолеи, закапывая под ними выпавшие свои зубы.

Иван Бунин находится в конце этой линии.

Он омолаживает тематику и приемы Тургенева черными подмышками женщин и всем материалом снов Достоевского.

Виктор Шкловский очень хороший

как скажете

​​Андрей Зализняк дешифровал множество древнерусских текстов, доказал подлинность «Слова о полку Игореве» и разработал «Грамматический словарь русского языка», который лег в основу поисковой системы «Яндекса». Его не стало 24 декабря 2017 года, и книга лингвиста Марии Бурас — первая биография великого ученого, собранная из устных воспоминаний его близких, коллег и учеников. «Истина существует» — полифонический рассказ о том, как Зализняк учился во Франции, защищал докторскую диссертацию вместо кандидатской, изучал новгородские берестяные грамоты и оппонировал «Новой хронологии».

Читать на Букмейте
Сделать предзаказ печатной книги

поразительная, почти не встречающаяся в живой природе вещь: полезная реклама в фейсбуке

возможно, уникальный в своем роде прецедент: Оуэн Уилсон, соединительный союз, Марк Аврелий

открытка каналу «Нормальный литпроцесс»

справа налево: Михаил Шишкин, Владимир Сорокин, Захар Прилепин, Евгений Водолазкин и другие представители российской делегации на Франкфуртской книжной ярмарке

можно иронически сравнивать риторическое совершенство «Дара» и велеречивость «Ады». предпочитать прозрачность «Приглашения на казнь» темнотам Bend Sinister. любить худосочные русские рассказы и побаиваться неуютной двусмысленности английских. но есть при этом стойкое ощущение, что именно написанные после переезда в Америку стихи — будь то «Слава», или 999 строк «Бледного огня», или вот этот шедевр в одиннадцати строфах (написанный, вероятно, ради десятой; ищите в эпиграфах к самым пижонским книгам ближайшего времени) — и делают Набокова поэтом. не скажу первого ряда, но партера — точно.

The Room

The room a dying poet took
at nightfall in a dead hotel
had both directories — the Book
of Heaven and the book of Bell.

It had a mirror and a chair,
it had a window and a bed,
its ribs let in the darkness where
rain glistened and a shopsign bled.

Nor tears, nor terror, but a blend
of anonimity and doom,
it seemed, that room, to condescend
to imitate a normal room.

Whenever some automobile
subliminally slit the night,
the walls and ceiling would reveal
а wheeling skeleton of light.

Soon afterwards the room was mine.
The similar striped cageling, I
groped for the lamp and found the line
«Alone, unknown, unloved, I die»

in pencil, just above the bed.
It had a false quotation air.
Was it a she, wild-eyed, well-read,
or a fat man with thinning hair?

I asked a gentle Negro maid,
I asked a captain and his crew.
I asked a night clerk. Undismayed,
I asked a drunk. Nobody knew.

Perhaps when he had found the switch,
he saw the picture on the wall
and cursed the red eruption which
tried to be maples in the fall?

Artistically in the style
of Mr. Churchill at his best,
those maples marched in double file
from Glen Lake to Restricted Rest.

Perhaps my text is incomplete.
A poet's death is after all
a question of technique, a neat
enjambment, a melodic fall.

And here a life had come apart
in darkness, and the room had grown
a ghostly thorax, with a heart
unknown, unloved — but not alone.

1950

немецкая обложка «Нормы»; единственное зарубежное издание сорокинского романа, которое вышло в 1999 году «в отличном переводе» (оценка самого писателя) Доротеи Троттенберг

​​последствия неумеренного чтения сайта полка точка экэдеми. ИАБ при этом скорее не люблю, но статья Варвары Бабицкой про «Темные аллеи», беседа филолога Евгения Пономарева с Иваном Толстым и пономаревские же работы, посвященные постмодернистским поискам Бунина («Перед нами нечто вроде сорокинского «Романа», но выполненного на полвека раньше и значительно тоньше» — это, если что, про «Русю»), несколько потревожили мой скепсис; проглотил до кучи — в третьем, расширенном, издании — знаменитую книгу Максима Д. Шраера о том, как поссорился Иван Алексеевич с Владимиром Владимировичем. много думал.

первый кадр десятого фильма Квентина Тарантино прекрасен

64

​​более-менее все, что можно было хотеть от трейлера «Сорокин Трипа»: размышляющий о феномене ВГС Андрей Монастырский, документальные кадры с огромным унитазом у Большого, писатель с трубкой — даже дочки повзрослевшие есть. на скриншоте слева — я, который в четырнадцать, что ли, лет взял в библиотеке «Первый субботник» и основательно так охуел.

Но в даль отбытья, в даль летейской гребли
Грустя, грустя, гляжу я, блудный сын,
И подберу, как брошенные стебли,
Пути с волнистым посвистом трясин.

Томас Гарди как идеал nobrow-литературы: в «Пятидесяти оттенках серого» Кристиан Грэй подарил Анастейше Стил первое издание «Тэсс из рода д’Эрбервиллей»; в новом фильме Тарантино Шэрон Тейт покупает тот же роман своему мужу.

внимание, неортодоксальная интерпретация постера: «Я вынимал их — буквы, слова, фразы — целыми пригоршнями из себя: я брал свои замыслы, мысленно оттискивал их, иллюстрировал, одевал в тщательно придуманные переплеты и аккуратно ставил замысел к замыслу, фантазм к фантазму, — заполняя покорную пустоту, вбиравшую внутрь своих черных деревянных досок все, что я ей ни давал».

ну что — теперь точно будет свободной

(в комментариях у Александра пишут, что Лев гулял с москвичами еще 27-го; ❤️)