Forwarded from Искусство кино
Хорошие новости из Роттердама: Ренате Джало достался грант от Фонда Хуберта Балса на разработку нового фильма!
Представители Фонда отобрали 15 из 900 проектов, каждый из которых получит 10 000 евро на реализацию. Фильм Ренаты «На этой земле» был показан на IFFR в этом году. А также попал в список лучших российских фильмов по итогам опроса нашего журнала.
Вот что режиссер рассказала «Искусству кино» о гранте и о своём новом проекте:
«Сам Роттердамский фестиваль предполагает образовательные программы для дебютантов. Там я была слишком растеряна, чтобы сходу разобраться во всем, и узнавала об этих программах от своих коллег из Бельгии, Ирана и т.д. уже постфактум. Попав таки в эту среду, я познакомилась с одной женщиной, которая когда-то помогала освоиться на фестивале Илье Хржановскому. Она с теплотой относится к российскому кино. И она выказала живой интерес к фильму. Под ее менторством я и подала заявку на грант. С Фондом мы ещё не успели пообщаться, но уже вот-вот свяжемся.
Рабочее название нового фильма — «Нас никто не увидит». Помню, в нашем интервью для «Искусства кино» [комментарий брал интервьюер] ты сказал, что я не иду проторенными тропами и, в отличии от большинства дебютантов, говорю о чем-то, что со мной напрямую не связано. Здесь все будет иначе: в основе фильма — моя личная история. Пусть не напрямую, но сценарий разрабатывается по фактам семейной биографии. Не скрою — мне по-настоящему тревожно работать с таким близким материалом. Но, надеюсь, справлюсь!»
Представители Фонда отобрали 15 из 900 проектов, каждый из которых получит 10 000 евро на реализацию. Фильм Ренаты «На этой земле» был показан на IFFR в этом году. А также попал в список лучших российских фильмов по итогам опроса нашего журнала.
Вот что режиссер рассказала «Искусству кино» о гранте и о своём новом проекте:
«Сам Роттердамский фестиваль предполагает образовательные программы для дебютантов. Там я была слишком растеряна, чтобы сходу разобраться во всем, и узнавала об этих программах от своих коллег из Бельгии, Ирана и т.д. уже постфактум. Попав таки в эту среду, я познакомилась с одной женщиной, которая когда-то помогала освоиться на фестивале Илье Хржановскому. Она с теплотой относится к российскому кино. И она выказала живой интерес к фильму. Под ее менторством я и подала заявку на грант. С Фондом мы ещё не успели пообщаться, но уже вот-вот свяжемся.
Рабочее название нового фильма — «Нас никто не увидит». Помню, в нашем интервью для «Искусства кино» [комментарий брал интервьюер] ты сказал, что я не иду проторенными тропами и, в отличии от большинства дебютантов, говорю о чем-то, что со мной напрямую не связано. Здесь все будет иначе: в основе фильма — моя личная история. Пусть не напрямую, но сценарий разрабатывается по фактам семейной биографии. Не скрою — мне по-настоящему тревожно работать с таким близким материалом. Но, надеюсь, справлюсь!»
🎉9⚡4🦄4❤🔥1🐳1
Forwarded from Выбор Black Square
БЛАГОДАРСТВЕННОЕ ПИСЬМО ПРОДАВЦАМ
Во-первых, фаланстер — очень красивое слово.
Когда я его только услышал, то начал искать, что оно означает: в идеальном мире французского философа Шарля Фурье — это здание особого типа, являющееся центром жизни фаланги — самодостаточной общины, в которой каждый человек получает удовлетворение от своего труда, а труд осмыслен и важен для всех. Но, открыв вкладку с картинками, я увидел огромное количество полок с книгами. Именно так я узнал, что утопическая идея фурьерского фаланстера стала архитектурным чертежом московского книжного магазина, который за два десятилетия превратился из места продажи книг в культурный институт. Противоречие? Скорее, парадокс: то, что задумывалось как модель идеальной коммуны, оказалось моделью идеального книжного.
Впервые я побывал в «Фаланстере» студентом, и это стало для меня потрясением: в моем родном городе я ходил только в сетевые книжные — стерильные, с глянцевыми обложками бестселлеров на самых видных местах, со скучающими продавцами, ожидающими конец рабочего дня и в основном обслуживающими школьников, заглянувших за канцелярией. А тут все было иначе: от плотно заставленных полок до потолка с книгами издательств, о которых я даже не подозревал, до продавцов, явно ощущающих себя на своем месте. Тогда я осознал, что выбор книг — это высказывание, что расстановка томов — это текст. «Фаланстер» был строго книжным магазином, таковым остался и сегодня.
Многие современные книжные напоминают телегу, запряженную «конем и трепетной ланью»: кофейня, коворкинг, винный клуб, мастер-класс по плетению макраме и много чего еще по-настоящему увлекательного для посетителей демоверсии торгового центра, в котором почти виновато притулились книжные полки. Отмечу: я не вижу в этом ничего плохого, это понятная и объяснимая стратегия, к тому же довольно привлекательная и ориентированная на молодежь — пусть лучше молодые люди проводят время в таких местах, чем в условном «пьяном дворике» в центре Москвы. При этом сама книга перестает быть главным действующим лицом и становится реквизитом, статистом для создания атмосферы, идеальным фоном для идеальных фотографий. Как портреты Ленина, который вешают на стены новых баров для «аутентичности».
Но «Фаланстер» другой: здесь продают только книги. И парадоксальным образом, именно эта «архаичная» верность своему предназначению сделала то, чего не могут добиться многие — создать настоящее сообщество. Не ЦА, не аудиторию, не клиентскую базу, а именно сообщество, среду. На прошлой неделе я оказался в магазине со своим другом, который прилетел в Москву и позвал меня в «Фаланстер», чтобы «как минимум, ритуально отметиться». Казалось бы, кто придет за книгами в семь часов вечера понедельника? Но среди стеллажей фланировали люди, кто-то искал конкретные издания, а перед кассой выстроилась небольшая очередь. И это в «сказочные двадцатые», когда по мановению волшебного свайпа можно заказать и книжку, и гель для стирки, и продукты питания, и собачий корм. Так еще и доставят все в кратчайшие сроки.
С первого дня работы «Фаланстера» его отличительной особенностью являлось то, что он задумывался как равноправная коммуна единомышленников, но сегодня среди современных книжных он прежде всего отличается подлинной интеллектуальной свободой. Показательна недавняя история с книгой Трофима Лысенко — псевдонаучного биолога, агронома и вместе с тем лауреата Сталинских премий: некоторые могут не соглашаться с решением продавать это издание, другие, осознавая жест, уверенно давить на кнопку одобрения, но незыблемым остается одно: «Фаланстер» — книжный магазин, в котором «выбор книг — это высказывание, а расстановка томов — текст». Именно эта верность изначальным принципам — и как следствие отсутствие пластмассовой маркетинговой стратегии — позволило «Фаланстеру» создать «книжное братство» в реальности.
Так, а что во-вторых? Нарочно не придумаешь: сегодня — четвертая суббота июля, день, когда отмечается День работника торговли. Думаю, излишним будет напоминать, что является лучшим подарком.
Даниил Бельцов для рубрики #критика
Во-первых, фаланстер — очень красивое слово.
Когда я его только услышал, то начал искать, что оно означает: в идеальном мире французского философа Шарля Фурье — это здание особого типа, являющееся центром жизни фаланги — самодостаточной общины, в которой каждый человек получает удовлетворение от своего труда, а труд осмыслен и важен для всех. Но, открыв вкладку с картинками, я увидел огромное количество полок с книгами. Именно так я узнал, что утопическая идея фурьерского фаланстера стала архитектурным чертежом московского книжного магазина, который за два десятилетия превратился из места продажи книг в культурный институт. Противоречие? Скорее, парадокс: то, что задумывалось как модель идеальной коммуны, оказалось моделью идеального книжного.
Впервые я побывал в «Фаланстере» студентом, и это стало для меня потрясением: в моем родном городе я ходил только в сетевые книжные — стерильные, с глянцевыми обложками бестселлеров на самых видных местах, со скучающими продавцами, ожидающими конец рабочего дня и в основном обслуживающими школьников, заглянувших за канцелярией. А тут все было иначе: от плотно заставленных полок до потолка с книгами издательств, о которых я даже не подозревал, до продавцов, явно ощущающих себя на своем месте. Тогда я осознал, что выбор книг — это высказывание, что расстановка томов — это текст. «Фаланстер» был строго книжным магазином, таковым остался и сегодня.
Многие современные книжные напоминают телегу, запряженную «конем и трепетной ланью»: кофейня, коворкинг, винный клуб, мастер-класс по плетению макраме и много чего еще по-настоящему увлекательного для посетителей демоверсии торгового центра, в котором почти виновато притулились книжные полки. Отмечу: я не вижу в этом ничего плохого, это понятная и объяснимая стратегия, к тому же довольно привлекательная и ориентированная на молодежь — пусть лучше молодые люди проводят время в таких местах, чем в условном «пьяном дворике» в центре Москвы. При этом сама книга перестает быть главным действующим лицом и становится реквизитом, статистом для создания атмосферы, идеальным фоном для идеальных фотографий. Как портреты Ленина, который вешают на стены новых баров для «аутентичности».
Но «Фаланстер» другой: здесь продают только книги. И парадоксальным образом, именно эта «архаичная» верность своему предназначению сделала то, чего не могут добиться многие — создать настоящее сообщество. Не ЦА, не аудиторию, не клиентскую базу, а именно сообщество, среду. На прошлой неделе я оказался в магазине со своим другом, который прилетел в Москву и позвал меня в «Фаланстер», чтобы «как минимум, ритуально отметиться». Казалось бы, кто придет за книгами в семь часов вечера понедельника? Но среди стеллажей фланировали люди, кто-то искал конкретные издания, а перед кассой выстроилась небольшая очередь. И это в «сказочные двадцатые», когда по мановению волшебного свайпа можно заказать и книжку, и гель для стирки, и продукты питания, и собачий корм. Так еще и доставят все в кратчайшие сроки.
С первого дня работы «Фаланстера» его отличительной особенностью являлось то, что он задумывался как равноправная коммуна единомышленников, но сегодня среди современных книжных он прежде всего отличается подлинной интеллектуальной свободой. Показательна недавняя история с книгой Трофима Лысенко — псевдонаучного биолога, агронома и вместе с тем лауреата Сталинских премий: некоторые могут не соглашаться с решением продавать это издание, другие, осознавая жест, уверенно давить на кнопку одобрения, но незыблемым остается одно: «Фаланстер» — книжный магазин, в котором «выбор книг — это высказывание, а расстановка томов — текст». Именно эта верность изначальным принципам — и как следствие отсутствие пластмассовой маркетинговой стратегии — позволило «Фаланстеру» создать «книжное братство» в реальности.
Так, а что во-вторых? Нарочно не придумаешь: сегодня — четвертая суббота июля, день, когда отмечается День работника торговли. Думаю, излишним будет напоминать, что является лучшим подарком.
Даниил Бельцов для рубрики #критика
❤6⚡3👍3🔥1
Forwarded from Я видел свечение экрана
2 августа в 18:00 приму участие в дискуссионном столе «Авторское низкобюджетное кино в РФ», организованном НИЭЛИТНИМАСС.
Место проведения: кафетерий «Хаос» (пространство от Eburet, Севкабель Порт).
Помимо меня, в дискуссии примут участие:
Валерия Косенко - киновед и кинокритик, редактор КИНОТВ, автор в РБК Life, «Искусство кино», «Сеанс», автор тг-канала «Валерия и неделя чудес»
Сергей Кальварский - режиссер («Волнами», «Гнездо из бумаги»), окончил Нью-Йоркскую Киноакадемию (мастерская У. Дикерсона) и СПбГИКиТ (Мастерская А. Сокурова)
Светлана Семенчук - киновед, историк кино, кандидат искусствоведения, доцент кафедры драматургии и киноведения СПбГИКиТ, тг-канал «Света в свитере»
Алина Чеботарёва - оператор-постановщик, закончила мастерскую Д. А. Долинина, фильм «Спасение» участвовал в конкурсе фестиваля Маяк 2024
Алексей Гусев - киновед, критик, историк кино, педагог и режиссёр. Преподаёт в Московской и Петербургской Школах Нового Кино. Куратор Российской секции Международной Федерации Кинопрессы (ФИПРЕССИ).
Модератор и участник - Юля Мурашова - теоретик кино и кинокритик, автор тг-канала kinoreview, кинокуратор киноцентра «Ленфильм»
Билеты можно купить тут: @Nielitnimassbot
Все подробности в телеграм-канале НИЭЛИТНИМАСС.
Место проведения: кафетерий «Хаос» (пространство от Eburet, Севкабель Порт).
Помимо меня, в дискуссии примут участие:
Валерия Косенко - киновед и кинокритик, редактор КИНОТВ, автор в РБК Life, «Искусство кино», «Сеанс», автор тг-канала «Валерия и неделя чудес»
Сергей Кальварский - режиссер («Волнами», «Гнездо из бумаги»), окончил Нью-Йоркскую Киноакадемию (мастерская У. Дикерсона) и СПбГИКиТ (Мастерская А. Сокурова)
Светлана Семенчук - киновед, историк кино, кандидат искусствоведения, доцент кафедры драматургии и киноведения СПбГИКиТ, тг-канал «Света в свитере»
Алина Чеботарёва - оператор-постановщик, закончила мастерскую Д. А. Долинина, фильм «Спасение» участвовал в конкурсе фестиваля Маяк 2024
Алексей Гусев - киновед, критик, историк кино, педагог и режиссёр. Преподаёт в Московской и Петербургской Школах Нового Кино. Куратор Российской секции Международной Федерации Кинопрессы (ФИПРЕССИ).
Модератор и участник - Юля Мурашова - теоретик кино и кинокритик, автор тг-канала kinoreview, кинокуратор киноцентра «Ленфильм»
Билеты можно купить тут: @Nielitnimassbot
Все подробности в телеграм-канале НИЭЛИТНИМАСС.
🔥6❤4👍2👏1
Дыхнуло вайбом какой-то картофельной грусти от фильма Friendship.
Это история клерка, страдающего проблемами с социализацией. Хотя и жена у него симпатичная, и сын-зумер чувствительный. Ан нет: кризис среднего возраста атакует героя желаниями стать альфа-догом. По соседству вдруг появляется раскрепощенный мужик-метеоролог, в котором клерк буквально заставляет себя увидеть соулмейта. Разглядывает — и прорываются все неврозы, подспудные мачистские тревоги, страх одиночества.
Специфический эффект фильма обеспечен его суперпозицией: представьте, что двадцатые (и даже десятые) не наступили, а нулевые зашли на второй (и даже третий) круг. Главный герой аккумулирует кринж, который началу века был органичен, да и окружающие не отстают, но что-то вокруг неуловимо нормализовалось. И кто-то еле-еле успевает перестроиться, пригладить свой флоу, пропеть оссану терапевтичности. Протагонист же, бедный-несчастный, желает в чужих глазах наливаться солидностью, отчего непрестанно не попадает в интонацию ситуации. И выглядит мудаком, высмеивающим малознакомых людей, замалчивающим страхи, кичащимся любовью к Марвел и престижной офисной рутиной.
Его чертовски жаль, благо актёр Тим Робинсон языку тела сообщает страдательное наклонение. Он попрал личные границы, залез в чужой дом, достал ствол на вечеринке, а тебе, зрителю, остается только прятать за смешками страх идентификации. Найти себя в герое, который «хотел как лучше, а получилось как всегда» — раз плюнуть.
Сгорбленный планктон заплутал в чаще социальных закономерностей: следующий, кто подаст ему руку, рискует наткнуться на агрессивный взгляд мангуста или хэйт-спитч. Или, чего доброго, на юмореску, которую ещё вчера он подрезал у Стифлера. Вот так, включил после рабочего дня телевизор — а там уже и Уэнсдей Аддамс выучила слово «принятие». Только ты, лох, опять отстаешь.
Это история клерка, страдающего проблемами с социализацией. Хотя и жена у него симпатичная, и сын-зумер чувствительный. Ан нет: кризис среднего возраста атакует героя желаниями стать альфа-догом. По соседству вдруг появляется раскрепощенный мужик-метеоролог, в котором клерк буквально заставляет себя увидеть соулмейта. Разглядывает — и прорываются все неврозы, подспудные мачистские тревоги, страх одиночества.
Специфический эффект фильма обеспечен его суперпозицией: представьте, что двадцатые (и даже десятые) не наступили, а нулевые зашли на второй (и даже третий) круг. Главный герой аккумулирует кринж, который началу века был органичен, да и окружающие не отстают, но что-то вокруг неуловимо нормализовалось. И кто-то еле-еле успевает перестроиться, пригладить свой флоу, пропеть оссану терапевтичности. Протагонист же, бедный-несчастный, желает в чужих глазах наливаться солидностью, отчего непрестанно не попадает в интонацию ситуации. И выглядит мудаком, высмеивающим малознакомых людей, замалчивающим страхи, кичащимся любовью к Марвел и престижной офисной рутиной.
Его чертовски жаль, благо актёр Тим Робинсон языку тела сообщает страдательное наклонение. Он попрал личные границы, залез в чужой дом, достал ствол на вечеринке, а тебе, зрителю, остается только прятать за смешками страх идентификации. Найти себя в герое, который «хотел как лучше, а получилось как всегда» — раз плюнуть.
Сгорбленный планктон заплутал в чаще социальных закономерностей: следующий, кто подаст ему руку, рискует наткнуться на агрессивный взгляд мангуста или хэйт-спитч. Или, чего доброго, на юмореску, которую ещё вчера он подрезал у Стифлера. Вот так, включил после рабочего дня телевизор — а там уже и Уэнсдей Аддамс выучила слово «принятие». Только ты, лох, опять отстаешь.
👍9❤🔥2🔥2❤1💋1
Несколько недель назад встречались поговорить об интерьерах, экстерьерах и архитектуре в итальянском (и не только) кино. Действия разворачивались в пространстве The Dom на Шелепихинской набережной. Надеюсь ещё вернуться! Прогулка вдоль рядов мебельных салонов — медитативное занятие.
Спасибо Natuzzi Italia за приглашение.
Спасибо Natuzzi Italia за приглашение.
❤14⚡2💋2👏1😘1
Forwarded from слава иванов.
Вот бывают фильмы, у которых нет аналогов. Фильмы, которые, по сути своей, и есть чистое кино. Непредсказуемые, стихийные. И фильмы Кассаветиса такие (для меня).
И я всегда грустил, что на русском почти ничего нет про любимого режиссера. Только книжка от Сеанса. Но оказывается с субами есть «Вечная кузница». Такой ТВ-муви в стиле «говорящие головы». Все, кто работал с Джоном рассказывают столько сочного «внутряка». Много прямой речи самого Кассаветиса. Наконец-то!
И я всегда грустил, что на русском почти ничего нет про любимого режиссера. Только книжка от Сеанса. Но оказывается с субами есть «Вечная кузница». Такой ТВ-муви в стиле «говорящие головы». Все, кто работал с Джоном рассказывают столько сочного «внутряка». Много прямой речи самого Кассаветиса. Наконец-то!
❤13
К слову про итальянский колорит славянскими глазами.
Один из самых трогательных образов в истории кино соорудил Н.С.
В довольно нелепой картине-копродукции «Очи Чёрные» есть момент, когда герой Марчелло Мастроянни по инерции выкобенивается перед русской барышней в итальянском санатории. И лезет в грязевой бассейн за ее упорхнувшей шляпкой. В белоснежном костюме разумеется. Каникуляры, буржуа, аристократы — само внимание, щурят зенки где-то на периферии кадра. Дама, сыгранная волоокой крашихой Еленой Сафоновой, зарделась. Мастроянни же, как ни в чем не бывало, извазюканный, шлепает с ней под руку вдоль фасада римских терм.
Дальше начнется вампука, путешествие иностранца по провинциальной России, какой-то кургузый анекдот. Но сцена лично меня пленит неоднозначностью. Вот вроде и выделывается протагонист-бонвиван, ищет расположения послезавтрашней любовницы любой ценой. И тут же, отнюдь не подневольно, расписывается в каком-то чутком и интимном дендизме, словно вся романтика мира заселила этот его жест.
Сейчас, понятно, безбрежна низость европейцев, а тогда? Умели, выходит, и любить, и быть чванливыми? Или только вместе с русским духом может быть навеяно высокое чувство — и совесть заодно?
А может это была проспективная метафора — о художнике, измаравшемся в грязи, послушном не только корысти, но и какому-то лирическому импульсу? Мастроянни, лишь под конец фильма убедившийся в зловонии истины, — альтер-эго режиссёра? Сто процентов.
Жаль, что с тех пор перевелись чистые брюки.
Один из самых трогательных образов в истории кино соорудил Н.С.
В довольно нелепой картине-копродукции «Очи Чёрные» есть момент, когда герой Марчелло Мастроянни по инерции выкобенивается перед русской барышней в итальянском санатории. И лезет в грязевой бассейн за ее упорхнувшей шляпкой. В белоснежном костюме разумеется. Каникуляры, буржуа, аристократы — само внимание, щурят зенки где-то на периферии кадра. Дама, сыгранная волоокой крашихой Еленой Сафоновой, зарделась. Мастроянни же, как ни в чем не бывало, извазюканный, шлепает с ней под руку вдоль фасада римских терм.
Дальше начнется вампука, путешествие иностранца по провинциальной России, какой-то кургузый анекдот. Но сцена лично меня пленит неоднозначностью. Вот вроде и выделывается протагонист-бонвиван, ищет расположения послезавтрашней любовницы любой ценой. И тут же, отнюдь не подневольно, расписывается в каком-то чутком и интимном дендизме, словно вся романтика мира заселила этот его жест.
Сейчас, понятно, безбрежна низость европейцев, а тогда? Умели, выходит, и любить, и быть чванливыми? Или только вместе с русским духом может быть навеяно высокое чувство — и совесть заодно?
А может это была проспективная метафора — о художнике, измаравшемся в грязи, послушном не только корысти, но и какому-то лирическому импульсу? Мастроянни, лишь под конец фильма убедившийся в зловонии истины, — альтер-эго режиссёра? Сто процентов.
Жаль, что с тех пор перевелись чистые брюки.
❤10👍2
Ричард Линклейтер — юбиляр.
65 лет назад Дик родился в Хьюстоне, чтобы стать американским Федорченко. Независимым от метрополий, гениальным по призванию, прозорливым от скуки.
Его первый фильм «Бездельник», сдается мне, один из лучших дебютов в истории кино. Трилогия «Before…» с Итаном Хоуком и Жюли Дельпи — главный прорыв на ниве ромкомов, идеальный пример одухотворения формы за счет экономных выразительных средств. Фильм «Пленка» — скрытый гем, мануал по цифровой съемке, перформативная экранизация пьесы собственного сочинения.
В фильмографию Линклейтера влезло все: ревизионистский вестерн («Братья Ньютоны»), сай-фай-анимация («Помутнение»), комедийный фикшн («Школа рока»), эко-агитка («Нация фастфуда»), мета-комментарий о творческом методе («Я не киллер»). И то не обобщает, и того мало для выводов. Это лишь облако тегов, а подрывному потенциалу режиссера все еще тесно в синопсисах или в депешах.
В этом году пришло время для сразу двух его новых фильмов. «Голубую луну» показали в Берлине, «Новую волну» — в Каннах. Радостно, но, чем ждать приливов, включите «Под кайфом и в смятении» или «Пробуждение жизни» — и отправьтесь полетать снаружи всех измерений. Этот мужик умеет баловать любовью.
65 лет назад Дик родился в Хьюстоне, чтобы стать американским Федорченко. Независимым от метрополий, гениальным по призванию, прозорливым от скуки.
Его первый фильм «Бездельник», сдается мне, один из лучших дебютов в истории кино. Трилогия «Before…» с Итаном Хоуком и Жюли Дельпи — главный прорыв на ниве ромкомов, идеальный пример одухотворения формы за счет экономных выразительных средств. Фильм «Пленка» — скрытый гем, мануал по цифровой съемке, перформативная экранизация пьесы собственного сочинения.
В фильмографию Линклейтера влезло все: ревизионистский вестерн («Братья Ньютоны»), сай-фай-анимация («Помутнение»), комедийный фикшн («Школа рока»), эко-агитка («Нация фастфуда»), мета-комментарий о творческом методе («Я не киллер»). И то не обобщает, и того мало для выводов. Это лишь облако тегов, а подрывному потенциалу режиссера все еще тесно в синопсисах или в депешах.
В этом году пришло время для сразу двух его новых фильмов. «Голубую луну» показали в Берлине, «Новую волну» — в Каннах. Радостно, но, чем ждать приливов, включите «Под кайфом и в смятении» или «Пробуждение жизни» — и отправьтесь полетать снаружи всех измерений. Этот мужик умеет баловать любовью.
❤10👍3🔥2⚡1💯1
Forwarded from Узнавание Славы Шутова
В гости приходил Сергей Кулешов
говорили о зубах, трэпе, и междустрочных афоризмах
Рассмотрели эскизы Врубеля, слепок мышления Филонова, сборник стихов поэтов-моряков и монографию о Смерти и Бессмертии, которая, несмотря на научность оканчивается словом дух
говорили о зубах, трэпе, и междустрочных афоризмах
Рассмотрели эскизы Врубеля, слепок мышления Филонова, сборник стихов поэтов-моряков и монографию о Смерти и Бессмертии, которая, несмотря на научность оканчивается словом дух
🔥8❤5⚡3
Forwarded from Экспонента фильм
Новость сегодняшнего дня: Министерство культуры отозвало прокатное удостоверение у драмеди Евы Виктор «Прости, детка» со 2 августа.
😡5❤1🔥1🥰1
Написал о программе «Летнего архитектурного фестиваля». Подробно, местами — детализировано.
Вызывающе актуальны оказываются и Can Lis Йорна Утзона, и утопии Ле Корбюзье, и джентрификация далекого-предалекого Копенгагена.
Особенно советую фильм про Эйлин Грей и спроектированную ею виллу на Лазурном берегу. Этот изящный докуфикшн — не про архитектуру даже, но про боль, которая не всегда отпечатывается в ландшафте. Зато неизменно забивает поток сознания, стопорит любовь и творчество.
Сходите в кино.
Вызывающе актуальны оказываются и Can Lis Йорна Утзона, и утопии Ле Корбюзье, и джентрификация далекого-предалекого Копенгагена.
Особенно советую фильм про Эйлин Грей и спроектированную ею виллу на Лазурном берегу. Этот изящный докуфикшн — не про архитектуру даже, но про боль, которая не всегда отпечатывается в ландшафте. Зато неизменно забивает поток сознания, стопорит любовь и творчество.
Сходите в кино.
ИК
От Ле Корбюзье до Ренцо Пиано: ЛАФ-2025
С 4 по 12 августа в Москве пройдет Летний архитектурный фестиваль. Его программа посвящена отношениям человека с пространством, пионерам градостроительства и неожиданным объектам, меняющим окружающий ландшафт. Сергей Кулешов рассказывает о семи фильмах смотра.
❤3⚡2🔥2🍓1
Фильм с, пожалуй, лучшим вторым актом в этом году.
Даром, что первый и третий поменялись местами.
Когда так не хватает вонючей сентиментальщины — «Жизнь Чака» придёт вам на помощь.
И 7 минут танцев вдруг окажутся душеспасительными.
Обнимайте близких и не разбазаривайте достоинство.
Даром, что первый и третий поменялись местами.
Когда так не хватает вонючей сентиментальщины — «Жизнь Чака» придёт вам на помощь.
И 7 минут танцев вдруг окажутся душеспасительными.
Обнимайте близких и не разбазаривайте достоинство.
👍7🫡4❤2☃1⚡1
В следующем году я тоже буду «28 лет спустя», а пока у нас не сраслось с новым Дэни Бойлом. В дабл-фичер к фильму просится рандомный выпуск «Реутов ТВ»: и там, и там амбивалентно — весело и тошно.
Смотреть этот фильм приятно, наверно, всем, кто в блокбастерах ищет авторские знаки препинания. Конечно, не лишены обаяния этот крикливый монтаж, ультра-rape визуал, какой-то спермотоксикозный экшн. Саунддизайн моментами и вовсе кажется великим. По жанровым тропам режиссер вечно ходит на грани фола, то и дело утрируя вымученный «путь героя» броскими выразительными средствами. Это кино постоянно мерцает где-то между фиглярским трэш-хоррором и кринж-комедией. Не то чтобы это минус.
А вот с драматургией — провал. Мой любимый Алекс Гарленд то ли схалтурил, то ли отдал честь бойловской мегаломании. Вся эта эксплуатация сюжетов про инициацию, сосуществование бок о бок с непонятым «другим», колониализм — для чего? Поговорить о Брексите? Лениво скомкать в третий акт Новый Завет?
Да, этот фильм, как в принципе любое GOAT-кино, тычет публике в лицо смертный приговор. Заводит разговор о том, что по ту сторону: безразличие, безличие, ожесточенность и голод до живой плоти. Вместо того, чтобы, скажем, поставить вопрос ребром — не завидуют ли выжившие герои, втайне, мертвым, но скорым на запах крови статистам — авторы пасуют. И прикрывают несколько трусливый, особенно сегодня, плюрализм стихотворением Киплинга, «Телепузиками», военной хроникой (ее символическую начинку, как ни верти, Бойл кадрирует до лозунга). А всего то и надо было, что «отпустить» фильм на стадии, когда на главного героя, юнца, вдруг снисходит надежда:
По ту сторону смерти может быть ещё и любовь.
Смотреть этот фильм приятно, наверно, всем, кто в блокбастерах ищет авторские знаки препинания. Конечно, не лишены обаяния этот крикливый монтаж, ультра-rape визуал, какой-то спермотоксикозный экшн. Саунддизайн моментами и вовсе кажется великим. По жанровым тропам режиссер вечно ходит на грани фола, то и дело утрируя вымученный «путь героя» броскими выразительными средствами. Это кино постоянно мерцает где-то между фиглярским трэш-хоррором и кринж-комедией. Не то чтобы это минус.
А вот с драматургией — провал. Мой любимый Алекс Гарленд то ли схалтурил, то ли отдал честь бойловской мегаломании. Вся эта эксплуатация сюжетов про инициацию, сосуществование бок о бок с непонятым «другим», колониализм — для чего? Поговорить о Брексите? Лениво скомкать в третий акт Новый Завет?
Да, этот фильм, как в принципе любое GOAT-кино, тычет публике в лицо смертный приговор. Заводит разговор о том, что по ту сторону: безразличие, безличие, ожесточенность и голод до живой плоти. Вместо того, чтобы, скажем, поставить вопрос ребром — не завидуют ли выжившие герои, втайне, мертвым, но скорым на запах крови статистам — авторы пасуют. И прикрывают несколько трусливый, особенно сегодня, плюрализм стихотворением Киплинга, «Телепузиками», военной хроникой (ее символическую начинку, как ни верти, Бойл кадрирует до лозунга). А всего то и надо было, что «отпустить» фильм на стадии, когда на главного героя, юнца, вдруг снисходит надежда:
По ту сторону смерти может быть ещё и любовь.
❤7👍4⚡1☃1💋1