Любопытно, как всё это складывается в историческом контексте, в том числе в связи с психоанализом.

Ведь до определённого момента представление о человеке в основном строилось вокруг его места в космическом порядке, который был божественно обусловлен. Средневековая философия представляла человека частью целого, с фиксированным местом в иерархии существ, управляемой Богом.

Революционное «Cogito, ergo sum» Декарта (XVII век) перенесло центр философского исследования с внешних структур на внутренний опыт (как основу для знания). Существование стало подтверждаться через самосознание, а картезианский субъект оказался точкой отсчёта, через которую можно осмыслять реальность. Такая центрация концептуально соотносится с изобретением прямой перспективы, которую связывают с именем итальянского архитектора Филиппо Брунеллески (XV век). Прямая перспектива подразумевает наше обычное восприятие, когда далёкие объекты кажутся маленькими, а дороги сужаются к горизонту. (Как поверить в то, что это старо, но не старо как мир?) По сути дела, субъективная точка зрения стала важнейшим элементом искусства Возрождения: картины выглядят «правильными», подчёркивая централизованную позицию наблюдателя.

Далее психоанализ совершает нечто радикальное — децентрирует субъект. (Есть что-то, что я о себе знаю, есть что-то, чего не знаю, и я никогда не равен самому себе, не тождественен в этом смысле.) Появляется сюрреализм, абстракционизм, художники движутся к концепциям, предпочитающим «неопределённые» точки зрения, и освобождаются от заданных смыслов или форм. Творцы вроде Казимира Малевича создают опыт без «центральной точки» — здесь больше нет единой, фиксированной перспективы, навязанной зрителю, и зритель больше не «владеет» изображением.

В наши дни, в таком творчестве как у Сильваши нет намерения показать что-либо вне самого акта живописи; здесь проявляется «живопись как процесс», где важен сам акт созерцания, а не отражение чего-то фиксированного и внешнего.

Учитывая мою низкую осведомлённость в искусстве и его теориях, первой мыслью после столкновения с современными (не)картинами обычно является мысль о каком-то примитивизме, упрощении возвышенного, деперсонализации и недостатке символизма. С другой стороны, я думаю о том, что и современный субъект переживается как фрагментарный, находящийся в процессе постоянного становления. Это субъект, у которого больше нет фиксированной позиции, единой структуры или точки зрения. Возможно, это делает его более открытым, но и более уязвимым.

В психоанализе аналогичное движение можно наблюдать в переходе к теориям, связанным с понятием «поля», или реляционной теории множественного селф. Этот сдвиг отражает уход от стабильного субъекта, который обладает устойчивым, "центрированным" опытом, Эго, к субъекту, который существует в сети отношений и постоянно изменяется в зависимости от контекста. Тут есть процессуальность, многозначность, текучесть опыта. Такое искусство, как у Сильваши, не нуждается в интерпретациях; так и некоторые психоаналитические подходы акцентируют опыт присутствия и переживания без немедленного «объяснения».

Двое людей вступают в свободное «поле», не зная наперед, какие образы, фантазии или идеи могут возникнуть.

#заметки

Фазы развития психоаналитика: фройдальная, лаканальная, феррическая, Сизифов комплекс, дементная, гениальная.

Олена Медведєва: Ален Корбен у дослідженні "Історія тиші» наводить приклад протилежності тиші й звукового пекла, великого галасу, брязкоту зброї, криків люті й страждання, хрипіння вмираючих під час війни. Навчитися розпізнавати шум і тишу обов'язок тих, хто хоче вижити, бо варто прислухатися до неймовірної тиші кулі, яка летить у твій бік. "Під час війни, - пише Корбен, тиша нерозривно пов'язана з реальністю смерті й досвідом жалоби, про що свідчить, наприклад, тривала тиша, яка чергується зі дзвоном по мертвих". Вона промовляє невимовністю страху смерті, бо на кладовищах панує тиша, що переривається криками. А Стефан Маларме називає тишу смерті "скупою тишею й великою ніччю, і вона має значення лише для живих".

Так ми можемо зрозуміти й значення тиші, яка панує у психоаналітичних фреймах, на консультаціях, коли аналізантам потрібен час, щоб змогти говорити. Перейти або до шепоту чи крику, а потім вже до слів. Шепіт, доречі, це ніби далекий плач. Це таке тремтіння голосу і плоті, який передує звуку, голосу, слову...

Публикация за 2022. Заметки из психоаналитической комнаты. Безусловной потребностью человека является потребность в том, чтобы он был понят. Но куда более неочевидная потребность, так же и в том, чтоб этот же гипотетический человек остался непонятым.

Безусловной потребностью человека является и получение удовлетворения. Но неменее необходимой потребностью этого же человека является потребность остаться неудовлетворенным.

Еще одной важной потребностью человека явлется потребность быть услышанным и увиденным. Предсказуемо будет и здесь, что неменьшая потребность есть у человека стать неуслышанным и неувиденным.

Почему так важно сохранить неудовлетворение? Потому, что в моменты неудовлетворения мы оставляем другого, другой оставляет нас и мы имеем дело с самими собою.

В жизни важно не само наличие удовлетворения. А возможность создавать равновесие между удовлетворением и его отсутсвием. Способность пережить неудовлетворение.

Я говорю пациентке, что когда что-то идет не так в отношениях, вам некуда отступить, некуда сделать шаг. Вы теряете все, вам страшно, когда что-то идет не так. Не хватет отдельного, только вашего места.

Эта отдельность это наша субьективность. Это наша способность иметь дело с самими собою. Это то, что происходит с нами, когда нет удовлетворения, нет другого, но я всегда есть у самого себя, я черпаю удовлетворение в самом себе.

(с) психоаналитический-психолог Василий Манзар

#психоанализ

Сновидения — королевская дорога к бессознательному. В таком виде можно услышать эту фразу чаще всего. Интересно, что она означает, какой прямой доступ к бессознательному имеет в виду, и как звучит в оригинале.

На немецком находим: Die Traumdeutung aber ist die Via regia zur Kenntnis des Unbewußten im Seelenleben.

Дословно это переводится как "толкование снов, однако, — это via regia к познанию бессознательного в душевной жизни". Получается, важное слово, которое было упущено при упрощении или адаптации предложения — познание, знание, понимание. Обращение к снам как к способу понимать бессознательное.

В английской книжке написали: At any rate, the interpretation of dreams is the via regia to a knowledge of the unconscious element in our psychic life. То есть, дополнительно сохранили отсылку к латинскому via regia. А в русской версии переводят и это: Толкование же сновидений есть Царская дорога к познанию бессознательного в душевной жизни. Книги на украинском у меня нет, но там будет нечто похожее. Во всех вариантах переводчики не убирали детали, видимо это произошло позже, в попытке сделать изречение лаконичнее.

Тогда как в оригинале подчёркивается, что мы не можем "достигнуть" или прийти к бессознательному напрямую, нам доступны только его искажённые манифестации, поддающиеся интерпретации (сны, оговорки, симптомы, знаки и т.п.).

В свою очередь, Via Regia (или "Царская дорога") может отсылать к древнему торговому маршртуту, который соединял Египет, Месопотамию и Персию. Здесь передвигались караваны с товарами, в том числе с золотом, пряностями, текстилем и металлами. Маршрут способствовал интеграции знаний и технологий между разными поселениями, благодаря нему происходил обмен идеями, религиозными и культурными обычаями. Путь упоминается в Библии в связи с Моисеем. В более поздний исторический период Королевским путём также назвали самое длинное сухопутное сообщение между Восточной и Западной Европой. А как крылатое выражение это обозначает наиболее лёгкий и разумный способ чего-то добиться.

#заметки #психоанализ

Субстанция (2024, Корали Фаржеа) — ещё один современный фильм, претендующий на музыку из Космической одиссеи.

Любовь даёт место в этом мире. Чем она нас наделяет? Признанием. Если меня не замечают — я перестаю существовать, мне нет места. Поэтому ставки любви — это всегда ставки на существование.

#смотрим_вместе

Читает стихи Bogdan Mironovich

Томас Огден. Приснити аналітичну сесію: клінічне есе (2017; переклад мій):

У традиції Біона я думаю про сновидіння як про синонім несвідомого мислення.

Несвідоме мислення (dream thinking [Ogden 2010]) є найбагатшою формою нашого мислення. Воно триває безперервно і під час неспання, і під час сну, подібно до того, як зірки продовжують випромінювати світло, навіть коли це світло стає невидимим через відблиски сонця. Сновидне мислення — це форма мислення, в якій досвід розглядається з кількох вертексів одночасно: наприклад, з вертекса первинного та вторинного процесів мислення; з перспективи зрілого символоутворення та символічного урівнювання; з погляду параноїдно-шизоїдного та депресивного та аутистично-суміжного (Ogden 1989) способів генерування досвіду; з огляду на доросле конструювання життєвих подій та дитяче конструювання життєвих подій; з перспективи діахронічного (послідовного) та синхронічного (аісторичного) відчуття часу; з вертексу лінійного причинно-наслідкового мислення та нелінійного мислення — і це лише деякі з них.

Я розглядаю сновидіння (несвідоме мислення) як терапевтичне за своєю суттю; воно становить ядро того, що Біон (1962) називає "психоаналітичною функцією особистості". Він пише: "Без сновидінь ви не маєте засобів для обмірковування своїх емоційних проблем". Фройд погоджується: "По суті, сновидіння [dreams] є нічим іншим, як особливою формою мислення, що стала можливою завдяки умовам стану сну [sleep].... Сновидіння стосуються спроб розв'язання проблеми, з якими стикається наше психічне життя" (1900).

#цитата #переклад

Томас Огден. Приснити аналітичну сесію: клінічне есе (2017; переклад мій):

Сновидіння, як і випадки саморозуміння, досягнуті під час аналітичної сесії, не можуть "розв’язати [емоційні] проблеми" (Фройд 1900) одразу. Навпаки, сновидіння сприяє розв’язанню емоційних проблем потроху, ніколи не досягаючи кінцевої точки ("рішення"). Якщо людина не змінюється, навіть у найскромніший спосіб, під впливом досвіду сновидіння, я б розглядав це "сновидіння" як сон, який не є сном; скоріше, це несвідома подія, відлита у формі візуальних образів, яка не виконує ніякої несвідомої психологічної роботи та не призводить до психічного зростання.

До снів, які не є сновидіннями, належать "сновидіння", з якими пацієнт або аналітик не можуть встановити жодних асоціацій, галюцинації уві сні та посттравматичні кошмари, які повторюються ніч за ніччю без будь-яких змін.

Психічне здоров'я, на мою думку, є відображенням того, наскільки людина здатна по-справжньому залучитись до сновидіння свого прожитого досвіду. Здатність "повністю" снити свій досвід не тільки неможлива, але й небажана, оскільки тоді людина стає нелюдською: у неї не залишається психічних проблем, над якими можна було б працювати.

#цитата

В тексті "Приснити аналітичну сесію: клінічне есе" (2017) Томас Огден звертається до біонівської ідеї несвідомого мислення, а також до того, що в нас є потреба перетворити свідомий раціональний досвід на сновидіння (а не навпаки), для того, щоб повною мірою проживати події, що трапляються, і виконати несвідому психологічну роботу (яка завжди ширше ніж вторинне обдумування).

Слово "психоаналіз" є іменником у множині: не існує двох однакових аналізів. Я запропонував три ілюстрації того, як можна уявити собі сесію. Кожен аналітик повинен знайти зі своїм пацієнтом спосіб сновидіння сесії, який є унікальним для них обох. Прийняття "техніки" перешкоджає такому процесу, оскільки робить сесію безособовою, типовою. Сновидіння сесії — це не те, над чим працюють, а радше те, чому намагаються не заважати.

#психоаналіз

#переклад #стаття

Такой подход напоминает стереокартинки, в которых можно добраться внутрь к объёмному изображению. Но только если быть сосредоточенными, и в то же время не фокусироваться ни на чём конкретном.

У вас получилось?

2024-11-15. Сегодня Джузеппе Чивитарезе говорил о пожаре в театре и (не)реальности переноса и интерпретации. Он вспоминает фройдовскую характеристику интенсивной и требовательной «любви в переносе» (coup de théâtre — пожар в театре или «гром среди ясного неба», если не буквально), и замечает, что раньше появление любви в психоаналитических отношениях рассматривалось как что-то мешающее, разрушительное. Возникновение подобных чувств приравнивалось к трансгрессии, нарушению рамок, после которых дальнейшая работа была невозможна. Однако позже и сам Ф. пришёл к тому, что эта любовь одновременно и истинна и ложна, и реальна и нереальна, и настоящая и ненастоящая. (Кстати, часто говорят о том, что перенос — это и есть отношения любви, мотор анализа, но это другая тема). Тогда задачей аналитика становилось заметить эти явления, и как-то их описать, например: "Вы проецируете на меня чувства к вашей матери, или отцу, и это попытка избежать психотерапевтического процесса".

В современном же психоанализе целью считается само движение к крепкой аффективной связи, процессу подлинного признания и сонастройки, созданию отношений, в которых есть опыт совместного придания вещам смысла. Эта цель исходит из того, что мы состоим одновременно из социального и индивидуального. Ткань нашей субъективности и возможность её нарастить возможна только через выстраивание отношений. Поэтому есть смысл присмотреться к собственной (не)способности наращивать эту ткань здесь и сейчас. Более того, бессознательное рассматривается уже не только как вместилище всего вытесненного (способ что-то скрыть), но и как субъективное устройство по производству смысла (способ придать значение). В совокупности с теорией поля, где взаимодействие анализанта и аналитика порождает уникальную систему, "пару", в которой может что-то происходить, много внимания стало уделяться событиям и смыслам, которые относятся непосредственно к аффективным событиям, "погоде" в кабинете.

#заметки #психоанализ

Чивитарезе задаётся вопросом: какая тогда реальность присутствует внутри психоаналитического кадра?

Ответ может быть разным, в зависимости от подхода. Есть четыре базовых способа понимать происходящее:
1) трактовать всё в духе невроза переноса (по Фрейду);
2) рассматривать бессознательные фантазии (по Кляйн);
3) анализировать разыгрывания (реляционная модель);
4) онейрический способ толкования (теория поля).

В каждом из этих подходов аналитик слушает анализанта определённым образом, потому что верит в существование бессознательного, и стремится понять, что на самом деле происходит на этом уровне. Это средство, позволяющее нам быть в контакте с друг другом. "Реалистичный нарратив", разумеется, тоже важен, его следует ценить и учитывать, но оставаться только внутри него, и работать лишь с одной конкретной реальностью — это (цитата) "..прерогатива кпт, или бихевиорального подхода".

Отсюда Чивитарезе переозначивает концепцию пожара в театре (как нечего такого, что создаёт непреодолимую трудность). Пожар в театре для него — это когда наше слушание схлопывается, коллапсирует до того, что всё воспринимается только как факты внешней реальности. Это закрывает доступ к реальности внутренней и пониманию того, как сейчас функционирует пара, созданная, чтобы выбраться из холодной, подвешенной фактологической атмосферы.

#заметки #психоанализ

Огромное удовольствие (почти) вживую встречаться с теми, чьими находками восхищаешься. Одна из статей Джузеппе Чивитарезе в переводе — тут.

Славой Жижек в одному зі своїх інтерв'ю звернув увагу на той факт, що опосередковане комп'ютером середовище або віртуальна реальність має здатність уречевлювати те, що раніше сприймалося лише на рівні абстрактного мислення. До прикладу, він пропонує повернути навспак стандартне нарікання на те, як віртуальне середовище відчужує суб'єкта від його найінтимнішого досвіду (скажімо, секс по інтернету, що, за відсутності прямого фізичного контакту, зводиться до звичайної мастурбації). Замість інфантильно побиватися за втраченою міфічною невинністю, Жижек стверджує, що досвід «сексу по інтернету» дозволяє нам побачити, що не лише мастурбація є статевим актом з уявним (віртуальним) партнером, а й те, що «справжній» статевий акт є фактично мастурбацією з реальним партнером.

На його думку, найбільше у віртуальному просторі нас шокує не те, що колись існувала «справжня» реальність, яка тепер стала віртуальною, а те, що через досвід ВР ми ретроактивно усвідомлюємо, що «справжньої» реальності ніколи не існувало (тобто, що будь-яка «реальність» є до певної міри всього лише конструктом нашого мозку). Реальність завжди була віртуальною. Ми цього просто не усвідомлювали.

Зі збірки есе Павла Шведа «З чого нам дозволено сміятись?»

#цитата@psychoanalytic_fields

А вот и критика Ферро и в целом бионианского подхода. Вполне ожидаемо, от Кернберга. Можно ли придумать два более противоречащих подхода, чем ТФП и БФТ, несмотря на общий питающий источник - идеи Мелани Кляйн 😜

Отто Кернберг отмечал степень отступления Ферро от Фрейда. По его мнению, это привело к пренебрежению «теорией влечений и аффектов; ранними объектными отношениями... привязанностью, эротизмом», ролью «агрессии в определении ранних нормальных и патологических структур... [и] интерактивными аспектами бессознательных детерминант реальной жизни» (Kernberg 2011, pp. 660-661). Венди Кац, пишущая, как и Кернберг, с позиций эго-психологии, также считает, что сосредоточенность на «нарративизирующей функции» означает, что «другие слои опыта могут быть легко потеряны» (Katz 2013, p. 474).
По мнению Кернберга, «отдавая предпочтение ... „полевому“ материалу и интерпретируя его в форме метафорических нарративов, можно способствовать созданию нереалистичной, фантастической атмосферы на сессиях» (Kernberg 2011, p. 653), рискуя ослабить «остроту анализа собственно внешней реальности, реакций пациента на нее и характерологически обоснованных защитных операций поведения пациента как на сессии, так и во внешней реальности» (Kernberg 2011, p. 652). Карен Рус (2020) сходным образом пишет об «идеализации Ферро сновидений», которая может «придавать его работе качество отдаленности от опыта... как насчет готовности аналитика страдать от засухи, не имея возможности сновидеть?». Может быть, «вера в сновидения» Ферро идет в ущерб более полному взаимодействию с пациентом в его самом истощенном состоянии и приводит к «псевдотерапии»? (Roos 2020, p. 852) Может ли это также привести к «впечатлению, что Ферро волшебным образом переводит или расшифровывает символы»? (Roos 2020, p. 851)

Поскольку для Ферро «все в этом поле конструируется совместно, перенос и контрперенос бинарны и сомнительны». Это, в понимании Рус, означает отказ от взгляда на контрперенос «как на эмоционально-телесный регистр аналитика, его проницаемость для психических и соматических грез... Контрперенос аналитика может обозначить тропу к нерепрезентированному эмоциональному опыту» (Roos 2020, pp. 851-852). Предположение Ферро о том, что истории пациента являются нарративным производным бессознательных сновидений наяву, рискует переоценить значение языка и функцию слов как эмоциональных контейнеров» и пренебречь «фоновыми помехами невербальной коммуникации пациента, в физических движениях его тела, рук или лица или через тембр, тон и интонацию его речи» (Roos 2020, p. 852, и см. Kernberg 2011, p. 652).

Замечания Кернберга относятся к общей критике нео-бионианского подхода. В частности, «концепция возникновения бета-элементов и их трансформации в альфа-элементы во время сессий представляется сомнительной теоретической рамкой для преобразования бессознательных элементов в сознательные в ходе психоаналитического процесса». Концепция Биона о протоэмоциях, утверждает Кернберг, может быть подвергнута критике в свете современной нейробиологии и теории аффекта: аффективный опыт, связанный с перцептивным окружением, сохраняется в виде аффективной памяти с самого рождения (Panksepp 1998). Кернберг, по-видимому, намекает, что поэтому нет теоретической необходимости в процессе трансформации бета- в альфа-, который предлагал Бион, тем более у пациентов, способных функционировать вербально (Kernberg 2011, p. 649).

Из свежей (2024) книги, посвященной работе Антонино Ферро Robert Snell. Antonino Ferro: A Contemporary Introduction

«З чого нам дозволено сміятись?» (2020) — щільна книжка з дуже різносторонніми, лаконічними есе Павла Шведа, які є об'єднаними хіба що їх автором. Адже єдиної теми в збірнику нема — тут і політичні рефлексії з дослідженням (пост)тоталітарної свідомості в Україні, і стислі очерки по теоріям Бадью та Лакана, і film studies у дусі Люблянської школи психоаналізу, та, зокрема, Славоя Жижека.

#книга