НАВАЛЬНЫЙ XIX-го СТОЛЕТИЯ

Чичиков немного озадачился таким отчасти резким определением, но потом, поправившись, продолжал:

— Конечно, всякий человек не без слабостей, но зато губернатор какой превосходный человек!

— Губернатор превосходный человек?

— Да, не правда ли?

— Первый разбойник в мире!

— Как, губернатор разбойник? — сказал Чичиков и совершенно не мог понять, как губернатор мог попасть в разбойники. — Признаюсь, этого я бы никак не подумал, — продолжал он. — Но позвольте, однако же, заметить: поступки его совершенно не такие, напротив, скорее даже мягкости в нем много. — Тут он привел в доказательство даже кошельки, вышитые его собственными руками, и отозвался с похвалою об ласковом выражении лица его.

— И лицо разбойничье! — сказал Собакевич. — Дайте ему только нож да выпустите его на большую дорогу — зарежет, за копейку зарежет! Он да еще вице-губернатор — это Гога и Магога!

«Нет, он с ними не в ладах, — подумал про себя Чичиков. — А вот заговорю я с ним о полицеймейстере: он, кажется, друг его».

— Впрочем, что до меня, — сказал он, — мне, признаюсь, более всех нравится полицеймейстер. Какой-то этакой характер прямой, открытый; в лице видно что-то простосердечное.

— Мошенник! — сказал Собакевич очень хладнокровно, — продаст, обманет, еще и пообедает с вами! Я их знаю всех: это всё мошенники, весь город там такой: мошенник на мошеннике сидит и мошенником погоняет. Все христопродавцы. Один там только и есть порядочный человек: прокурор; да и тот, если сказать правду, свинья.

Гоголь Н.В. Мертвые Души

СУЛИКО И ПИЗДУРКО

Напротив кафе "Сулико",
Где пхали, хинкали, мангал,
В распивочной "Хан Пиздурко"
Попроще народ отдыхал.

Там были селедка и борщ,
Там шпротик на хлебушке сох,
С коктейля по имени "Ёрш"
Ещё там никто не подох,

А если простого не пьёшь,
То есть для тебя "Полугар",
Конечно, дороже, чем ёрш,
Так уж для эстетов товар!

Среди постоянных ханыг
Был там завсегдатай-эстет,
В компании дам молодых
Блондин сорока восьми лет.

Он с дамами этими пил,
А сам всё смотрел за окно,
Как пляшет и хавает пипл
Под музыку из "Мимино".

Всегда он косил-выжидал,
Мелькнёт ли в окне "Сулико"
Очей его злая звезда,
Разливщица вин Русико.

Не мог заходить он туда,
Зарезать его в "Сулико"
Грозился отэц той звезда,
Сердитый батон Мишико.

Блондину грозил он ножом,
Поскольку он поваром был:
Иди, мол, отсюда, пижон,
Дорога к мой дочка забыл!

Блондин же по имени Стас
Не мог эту гого забыть,
В неделю по нескольку раз
В "Пиздурке" садился он пить,

И спутницам бледным своим,
Хватив полугара ноль-пять,
Рассказывал, пьяненький в дым,
Как хочет грузинку ласкать.

"Она не такая как вы!
О, как я хочу этот нос
Под сенью высокой травы
Сосать с упоеньем взасос!

И чтобы её ноготки
Царапали спину мою,
А после на лоб и виски
Жемчужную вылить струю!"

Понурые дамы в ответ
Ему теребили бутон,
А после с ним шли в туалет,
Где плакал в отчаянье он,

И слёзы на попку кап-кап,
И бёдра о попку шлёп-шлёп.
Смеялись глаза этих баб,
Когда их наш хныкалка ёб.

Но дело к развязке уже.
Однажды на яблочный спас
Свои разрядить фаберже
Готовился с дамочкой Стас,

И бац - на крыльце "Сулико"
Красотка грузинка стоит,
А рядом батон Мишико,
Руками маша, говорит.

Вдруг дева, косою тряхнув,
Спешит на проезжую часть,
И "газик", с угла поднырнув,
По ней неожиданно хрясть!

Кровавая каша и скальп,
И узкая в кольцах рука.
"Вот это блянахуй гештальт", -
Промолвил бармен "Пиздурка".

Блондин, опрокинув стола,
Бегом на проезжую часть.
"Любимая, как ты могла!
Батон, как ты дал ей пропасть?!

Ты сильно не прав, Мишико,
Не прав ты три тысячи раз!
О, боже, о, нет! Русико!
Зарежь и меня, пидарас!"

И бешеный хряк Мишико
На кухню бежит за ножом,
Заносит его высоко,
И в горло разит себя он.

"Батоно, ты что, охуел?!
Мишаня, пожалуйста, нет!
Полиция! Фак! Беспредел!
Хинкали! Сациви! Минет!

Ми пьяче, ми пхали, боржом!
Я буду бухать в "Сулико"!" -
Короче, рехнулся пижон,
И стал с этих пор ебанько.
...............................................
Брехня в этой байке лишь "хан",
Как титул семьи Пиздурко.

(А так-то мы все из дворян!)

ПЕНЬ И ЕЛКА
(Басня)

Однажды старый пень залез на елку
и думает: «Присуну втихомолку,
пока милашка спит под снежным одеялом,
и классикой займусь с ней и аналом.
Ах, вот какое милое дупло!
О да! О, шит! О, как мне повезло!»
Тут елка вдруг очнулась ото сна
и на себе пенек увидела она.
«Куда ты лезешь, старче, отвали!»
А он в ответ: «Поедем на Бали!
Ты здесь замерзла, милая малышка,
позволь тебе погреть вот эту шишку!
Какие шишки у тебя, какая хвоя –
я истекаю от желания смолою!» --
«Откуда быть смоле в таком трухлявом пне?
Смотри, сейчас рассыплешься на мне». –
«Кто, я рассыплюсь?! Ах ты зелень, ах поганка!» --
и навалился пень с напором танка.
На ту беду ворона мимо пролетала
и села на пенек, прокаркав: «Я устала!»
С испугу пень ослабил корешки,
об землю – хлоп! – и разлетелся на куски.
А елке то от ража невдомек,
она орет: «Ты где? Порви меня, пенек!»
Ну а пенек ее уже не слышит,
да и ворона, дура, еле дышит.

Мораль сей басни будет такова:
коль прешь кого, так уж допри сперва,
а уж потом на части разбивайся,
и на залетных птах не отвлекайся.

МАМЗЕЛЬ

Не ваша, не моя вина,
Что жизнь ее была несладкой.
Была у девушки спина
И грудь под левою лопаткой.

Как грудь ее туда сползла,
Вопросов мне не задавайте,
Но в мире очень много зла,
Прям вот до жопы, так и знайте.

Ах, юные мои друзья,
Мы с вами все не без изъяна.
К примеру, ссусь в постели я,
А кто-то серет прямо в ванну,

Ну, у кого-то свинский зоб
Иль заячий, допустим, хвостик,
Но сиська под лопаткой чтоб -
Ну ладно, не свистите, бросьте!

Простите вы меня, совка,
Но знаю: нынешние куры
Кладут с приборчиком х..чутка
На все уроки физкультуры.

И эта хитрая мамзель
Изъян умело свой скрывала.
В шестнадцать в девичью постель
Втащила пьяного амбала.

Амбал не понял ничего,
Лишь утром в бессловесной муке,
Дойдя до дома своего,
Смотрел у зеркала на руки.

И так сходило много раз,
Пока она не полюбила.
Вы ждёте рифму... эмм, Кавказ?
А вот пардон, не тут-то было!

В губернском городе её,
Где сплошь менты и экс-бандосы,
Случился губер, ё-моё,
Не то что прежние обсосы.

Его прислали из Москвы,
Он был прекрасен как Безруков,
Да, тоже староват, увы,
Но, девочки, кобель не сука.

Она влюбилась в тот же миг,
Когда он в телеке явился.
Водитель - крёстный - на пикник
Для крёстной пропуска добился.

Был губернаторский приём
Изыскан, но без распальцовки,
Бомонд и пресса - все на нём
Подразомлели от перцовки,

Которой местный спиртзавод
Снабдил начальство для сугреву.
Вот губернатор ссать идёт,
За ним крадётся наша дева.

От глаз охраны в лопухах
Она к овражку проскользнула.
- Привет, ты кто? - Я Маша. - Вах!
И как тебя сюда надуло?

Ты журналистка или кто?
- Не журналистка, просто Маша.
- А я Евгений. Конь в пальто.
У вас здесь губером ебашу.

Поедешь в сауну со мной?
- Да с вами я куда угодно!
К тому же завтра выходной...
- Ах ты газель! Ну вот и годно.

Когда с красоткой поднялся
Наш губернатор из оврага,
Охрана вылупилась вся,
И кто-то брякнул: «Не салага».

И губернатор произнёс:
- Кто тут гундосит? Ты, лохматый?
Теперь в охране будешь босс.
Ну что, поехали до хаты?

Перцовка, звёзды и луна,
И вот они уже в парилке.
И молвил Женя: - Оба-на,
Какие, блин, в тайге кобылки!

Ну раздевайся, что стоишь?
Снимай уже простынку эту.
- А можно это, Женя, слышь,
Ну чтобы первый раз без свету?

- Вот ты затейница, Машуль.
Ну ладно, нахер свет погасим. -
Вошёл Евгений, как июль,
В Машуню, тёпел и прекрасен.

- О да, о шит, о йе, о йа!
Скорей карету мне, карету!
А где же, Маша, грудь твоя?
Вот сердце есть, а сиськи нету.

А где тут свет? Да будет свет!
Ну здравствуй, Маша сиська-сзади.
А ну-ка сделай мне минет.
Не вытирай, люблю в помаде.

Сама не помнишь, говоришь,
Как сделалось такое чудо?
А мне вот нравится, малыш,
И я с тобой все время буду.

Ну, вне семьи и вне жены,
Они в Москве, ты ж понимаешь.
А нам в правительстве нужны
Такие девушки, смекаешь?

Чего умеешь? Ничего?
Ни в алгебре, ни в физкультуре?
Ну, сделаем тебя того,
Моим зампредом по культуре.

Я хоть чинуша, но эстэт,
Журнал «Медведь» читал когда-то.
А что теперь? Превед-медвед,
Ю-туб и рэп, и тонны мата.

Театр тут рухлядь, скукота,
В музее Шишкин да Поленов,
А у меня уже мечта,
Чтоб был Пикассо непременно.

Весь этот местный чернозём
Не знает, кто такой Пикассо.
В Париж поедем, привезём.
Пусть просветятся, пидарасы!
.........................
Вот так бывает вознесён,
Кого сама судьба возносит.
От жизни получает всё
Лишь тот, кто любит и не просит.

Смотрите: женщины кругом -
Министры, думцы, офицеры.
О мать Россия, милый дом,
Какие дивные примеры!

Вот в телевизоре они
Губами шевелят, как рыбки.
О русский бог! Вовек храни
Их вицмуниры и улыбки.

Вы не подумайте, что, вот,
Поэт из энтих, недовольных.
Пусть дама пилит и сосет,
И служит ширмой для двуствольных -

Она начальству друг и брат,
А иногда считать умеет.
Пускай чиновник будет рад,
Когда такой продукт имеет.

Кому попроще - топ-модель,
Бесстрашным - гард с могучей писькой,
А просветленному - мамзель
С блуждающей по телу сиськой.

ДЖЕЙМС БОНД

Между надписью «Ленка кривая пиздося»
И старательным граффити «Love you my blond»
Объявленье висит о пропавшем барбосе,
Ну и я притаился тут, местный Джеймс Бонд.

Я хотел обнаружить с химозой закладку,
Чтоб понюхать, как в фильме про Брюгге и дно,
Но, похоже, меня развели на десятку,
И хожу я опущенный, как Мимино.

На кирпичной стене трепыхается листик,
Лист бумажный «Найдите собаку скорей»,
Знаю я, что в посёлке какой-то фашистик
Убивает и мучит домашних зверей.

Я стою очень злой, ожидаю фашиста,
Потому что химозины не получу.
На душе беспокойно, противно, и мглисто,
И фашиста я очень отпиздить хочу.

Поскорей бы прошёл он с несчастным котёнком,
С собачонком, за лапки держа существо,
Я бы йобнул с размаху его по печёнкам,
И без устали пиздил и пиздил его.

На этой неделе отмечает день рожденья поистине шампанский поэт Алексанр Вулых. Не скрою, его герои и мотивы часто кочуют из его стихов в мои - и наоборот. Саша, живи долго и радуй вечно!

ПИАНИСТ
- Я сразу решила отдаться тебе
За то, что так классно играл на рояле!
(А.Вулых)

К любимой мчался я в ночи,
Вжимал и отпускал педали.
"Да что случилось? Не кричи!
Что? Кто играет на рояле?"

Сквозь слезы и поток словес
Я еле уяснил детали:
Обидел милую балбес,
Игравший где-то на рояле.

Когда, почуяв в нем звезду,
Та подошла к рояльной деке,
Он взял в ладонь ее ...(о-ё)
И произнес: "Я твой навеки".

И все б, наверно, ничего,
Ну, пьяный, взял пилотку в горстку,
Но этот смачный жест его
Увидел весь кабак приморский.

И над возлюбленной моей
Смеялся весь бомонд курортный,
И потому летел я к ней,
Чтоб дать люлей свинье животной.

Шумело море за бортом
Кабацкой баржи на причале.
"Не может конченный гандон
Играть так классно на рояле", -

Подумал я, услыша как
Под дивной дланью пианиста
Смешались "Битлз" и блатняк,
Ллойд Вебер и капризы Листа.

На палубу поднялся я,
Божественной игрой ведомый,
И произнес: "Привет, свинья,
Я врач, лечу от аденомы".

"От аденомы? От какой?" -
Пролепетал толстяк в жилете.
"Да от любой!" - Мой взмах рукой -
И он летит на табурете.

И окружили в тот же миг
Меня ценители искусства.
Моей девчонки дикий крик
И юшка, хлынувшая густо

Из пятачины кабана,
Остановили взмах штиблета.
"Мужик, ты чо?!" - "Не он, не на..!
Не надо бить его, не этот!"

Я мутным взором обежал
Толпу курортников вальяжных.
"А кто тебя тут обижал?" -
"Не он!" - "А кто?" - "Уже не важно!

Отстань, придурок, от него". -
"Эй, стоп, не ты мне щас звонила?" -
"Звонила, да, и что с того?
Ну да, по пьяни затупила.

Короче, не бузи, урод!" -
"Ах, вот как ты заговорила!" -
И ахнул в ужасе народ,
Когда я в ухо въехал милой.

"Я знаю, сука, это он!
Так ты его уже простила?!" -
Я топнул каблуком в ладонь,
Ту, что пилотку ухватила.

"Эй, люди, он или не он?!" -
"Он, он!" - все в страхе закивали.
И я сказал: "Какой гандон.
Но как играет на рояле!"

ГУДЕРМЕС

Мотал я перцем в караоке,
Хлебнув литруху вискаря,
Но девки были там жестоки,
Не дали. Я разделся зря.

А ведь надеялся на что-то,
Особенно, когда одна
Запела, сунув пальчик в шорты:
«Я одинокая Луна».

Да, ты Луна, а я ракета,
Подумал я и подмигнул,
И, скинув галстук и штиблеты,
Стакан шотландского махнул.

Ещё полташка, сотка, двести -
На мне ни пиджака, ни брюк.
Спою-ка песню о невесте.
Эй ты, Луна, давай спою-к!

Луна куда-то убежала,
И остальные звёзды с ней.
Напрасно выдвигал я жало
И убеждал, что не еврей.

Зато смеялись до усрачки
Из Гудермеса пацаны.
По мне б всю жизнь такие скачки,
Лишь только б не было войны.

ПИПИСОЧНИК БИТЦЕВСКИЙ

Когда моя дочка младенцем была
И в Битцевском парке гуляла в коляске,
Творились веселые в парке дела -
Дела, чудеса, приключения, сказки.

Суровый мужик в долгополом пальто
Топтался на зимних и летних аллеях,
Едва приближался из дамочек кто -
Свою красоту обнажал, не жалея.

И дамы, увидя его красоту,
Неслись от мужчины, коляски толкая,
И долго им снилось, как бьется во рту
Его красота, нежно гланды лаская.

"Пиписочник битцевский" звали его
Мамаши, девицы и старые тетки,
И часть из них были не против, того...
В ответ демонстрировать мех на пилотке.

Но грозный пиписочник был оскорблён,
Когда вдруг открылась в ответ молодуха,
Пропал, растворился, покинул район,
И стало на на время там скучно и глухо.

А через полгода явился маньяк,
Вот этот серьёзно за дамочек взялся,
Догонит - и бритвой по горлу ..як.
Не сразу, не сразу ментам он попался.

Пиписочник битцевский, где ты сейчас?
Растаял как снег, словно искра во мраке,
Твой сказочный факел поник и угас,
Кругом живодеры, садисты, маньяки,

Всем хочется резать, насиловать, бить,
Всем хочется крови и слез неподдельных,
А вот красоту бескорыстно дарить -
Уж нету натур простодушных и цельных.

(2015)

Психоанализ


Поклонницы психоанализа
меня порою достают
и, отводя мой хрен от ануса,
вопросы часто задают:

как я подглядывал за мамочкой,
какой был перец у отца,
когда впервые пипку женскую
увидел близко от лица?

Ну да, я говорю, подглядывал,
ну, в бани общие ходил,
в мужской папаша перцем радовал,
и в женской было ничего.

Но только дыры волосатые
меня нисколько не влекли -
тела корявые, пузатые
и сиськи чуть не до земли.

А вот когда с трехлетней Инночкой
я раз в песочнице сидел,
ее пилоточку изящную
я с интересом разглядел.

Я Инну полчаса уламывал
(а было мне тогда лет шесть)
снять с попки штаники и трусики,
пописать рядышком присесть.

Сокровище трехлетней Инночки
меня, признаться, потрясло.
С тех пор про девочек и трусики
пишу стихи я всем назло.

Ну ладно, говорит поклонница
психоанализа опять,
ну а когда ты был подросточком,
куда, во что любил кончать?

Куда угодно: в руку, в голову.
В какую голову? В свою!
На фоотографии журнальные,
в речную теплую струю,

а начитавшися Есенина,
к березкам членом припадал,
ломал я ветки им в неистовстве,
а после плакал и страдал.

Тут девушка отодвигается
чуть-чуть подальше от меня.
Да ладно, говорю, расслабься ты,
твой Фрейд - занудство и фигня.

Психоанализ - штука древняя,
и он не катит молодым,
он нужен лишь нацистам, гомикам
и академикам седым.

И если ты не любишь в задницу,
то папа вовсе не при чем.
Давай, любимая, расслабимся,
до сраки хрен доволочем.

Тут крошка быстро одевается
и порывается бежать,
а я, схватив ее за задницу,
вдруг начинаю соображать,

что если б я читал внимательно
фрейдистский романтичный бред,
то фильтровал слова бы тщательно
и выражался б как поэт,

и про анальное соитие
вещал бы нежно и светло.
Короче, Фрейд хороший дедушка,
за Фрейда всем порву хайло

ДОРОЖНАЯ ПЕСНЯ

Мне в дороге не бывает скучно,
я все время думаю о бабах,
говорю, всегда неравнодушно,
все о них, доверчивых и слабых.

За рулем ли трассу рассекаю,
еду ли в засаленном плацкарте --
каждую глазами обласкаю,
вечно молодой, всегда в азарте.

Вот бабуля с хищным птичьим носом,
в порыжевшей кремовенькой шляпке.
Посмотри, задайся, брат, вопросом:
ведь резвился кто-то же на бабке?

Ох, любила бабушка военных,
и гражданских, может быть, жалела:
вспомни всех их, канувших и бренных.
Лето ты свое не зря пропела.

Вот с башкой всклокоченной подруга,
на своих не смотрит спиногрызов,
от детей устала, от супруга,
но какой в глазенках дерзкий вызов!

Девочка с рабочего поселка --
пирсинг, тени, глянула неробко,
встала сумку притулить на полку,
выгнулась и показала попку.

Вот еще девчонка, гимназистка,
с книжечкой сидит, не остолопка;
книжку уронив, нагнулась низко --
неплохая, тоже, в общем, попка.

Ну а коль в купе или в полете
мужики в попутчики попались,
побеседуй -- но не о работе! --
как, и где, и с кем вы кувыркались.

Пусть они свистят, как попугаи,
пусть они выдумывают что-то,
никогда я их не осуждаю,
пусть хоть помечтают, обормоты!

Я же с гимназисткой пофлиртую,
попке звякнуть дам по телефону,
в тамбуре мамашу зацелую,
ну а бабку -- бабку я не трону!

Садись на лицо мне, глубинный народ,
Хошь Фейсом, хошь Цоем, бляебаныйврот!

РУССКАЯ И НЕРУССКАЯ ЗООФИЛИЯ

Ослики и курочки не в моде:
Басмачи, хачи и китаёзы
Любят пар спустить в живой природе,
Но животным в этом нет угрозы.

Русские любили склизких тварей,
В древности прошли мы эту фазу:
Змей у нас царевен в сказках жарил,
Царский сын вдувал лягушке сразу,

С первого свиданья на болоте
Русский парень жабою пленялся –
И от них пошли такие тёти,
Что и змей им вдуть бы постеснялся.

Правда, и принцесс у нас без счета.
Но затеял речь я не об этом,
Даже не приплел, что наш Садко-то
В море рыбьим тешился минетом –

Это всё так мило, извините,
Это так прелестно и невинно.
Тут один американский житель
Из яичка вылупил павлина.

Гордый птах возрос и оперился,
И, когда однажды хвост раскинул,
Фермер-папа так в него внедрился,
Что издохла бедная скотина.

Говорят, что фермера судили.
Поделом! А вот норвежский фермер –
Этого вдруг осы возбудили,
Свившие гнездо на свиноферме.

Он свиной навоз месил в раздумье,
Ждал, пока гнездо достроят осы.
Локки, бог лукавый, надоумил
В шар шершавый сунуть крендель босый.

Он воткнул, и как свинья визжал он,
И визжали розовые хрюшки:
«Ты куда, дурак, засунул жало?
Чем же плохи мы, твои подружки?»

Всем районом деда хоронили,
Дед распух, что просто нуте-здрасьте –
Бегемот улегся б в той могиле.
Вот какие в мире нынче страсти!

Под Москвой, в Твери и Ярославле
В парках дети весело играют:
Вот девчонки ужика поймали,
Пацаны лягушек надувают.

Как? Вставляют в попки им соломки
И усердно раздувают щеки.
А в трусах отчаянной девчонки
Шевелится ужик одинокий.

(5 июня 2013г.)

Садись на лицо мне, глубинный народ,
Хошь Фейсом, хошь Цоем, ебись оно в рот,
Вокруг меня Кругом погуще насри,
Дудём с Киселёвым меня подотри.

выходит подлинный медведев
и говорит что деньги есть
и больше смысла нет держаться
за эту ёбаную жизнь
© Вороныч

Валентинка

Я с тобой поступал иногда как скотина,
и намерен и впредь так с тобой поступать,
но поздравить тебя нынче с днем Валентина
я обязан, и ты не ругай меня, мать.

Пусть совсем ты не мать мне, а я не детина,
а скорее по возрасту в папы гожусь,
ты прими поздравленье в честь дня Валентина,
а иначе в хламину я нынче нажрусь.

В моем сердце готова давно каватина,
в ней я славлю твой ум и твою красоту,
а еще мне охота в честь дня Валентина
вспомнить то, как ты держишь мой бумбо во рту.

Ах, как ты это делаешь, просто картина!
И не верится мне, что такой я один.
Разреши пожелать тебе в день Валентина
сотворить много добрых и нужных картин!

Нашу срань опять накрыла сказка,
Снова над посёлком снегопад.
Ты пришла ко мне, золотоглазка,
Рада ты, и я безумно рад.
За окном березы кружевные,
Ели словно замки и дворцы.
Ты покажешь трусики смешные
И на стол поставишь голубцы.
Мне же голубцы нужны не эти -
Под тугой капустною листвой:
Не сменяю ни на что на свете
Пирожок твой маленький живой.
Всеблагая русская природа,
Что творишь, как балуешь меня!
Пирожок и снежная погода -
Как прекрасны наши ебеня!

ГУДЕРМЕС

Мотал я перцем в караоке,
Хлебнув литруху вискаря,
Но девки были там жестоки,
Не дали. Я разделся зря.

А ведь надеялся на что-то,
Особенно, когда одна
Запела, сунув пальчик в шорты:
«Я одинокая Луна».

Да, ты Луна, а я ракета,
Подумал я и подмигнул,
И, скинув галстук и штиблеты,
Стакан шотландского махнул.

Ещё полташка, сотка, двести -
На мне ни пиджака, ни брюк.
Спою-ка песню о невесте.
Эй ты, Луна, давай спою-к!

Луна куда-то убежала,
И остальные звёзды с ней.
Напрасно выдвигал я жало
И убеждал, что не еврей.

Зато смеялись до усрачки
Из Гудермеса пацаны.
По мне б всю жизнь такие скачки,
Лишь только б не было войны.