Телеграм не загрузил одну фотографию из подборки Шехтеля, так повешу с источником вдохновения: Франц фон Штук, "Танцовщицы" (1896) и майоликовое панно на особняке Рейнеке, по мотивам.
❤143👍28🔥5🥰3🤩2
Надоело, что мои записи воруют ВКонтактик, так что я теперь там есть, буду транслировать и, возможно, что-то ещё писать.
VK
Ekaterina Rakitina
Москва
👍124❤26
Дэир Райт, с детства работавшая фотомоделью и ставшая фотографом, в 1957 году написала книжку "Одинокая кукла", про куклу Эдит, которая живёт в доме одна и мечтает завести друзей — к ней потом вселяется семья плюшевых медведей, с мишкой-младшим она подружится. Книга была детской, но сейчас её считают слишком мрачной и грустной для детского чтения: папа-медведь там шлёпает сына и Эдит за провинности, например, и вообще — одиночество, дети без присмотра, мир не лучезарный.
Фотографии-иллюстрации, впрочем, прекрасны сами по себе.
Фотографии-иллюстрации, впрочем, прекрасны сами по себе.
❤137👍32🤩3
Мне всегда казалось, что совпадение дня переводчика с Верой, Надеждой, Любовью и матерью их Софией — не просто совпадение. В конце концов, как иначе браться за перевод, если не с верой, надеждой, любовью и мудростью, если бог даст? Как и за всё в этом мире, впрочем; иначе зачем вообще.
Что-нибудь из переводческого расскажу позже, а пока мой любимый святой Иероним со святой Екатериной из Рийксмюсеума. Переводчик и учёная дева, река, сад, лев, чтобы погладить, даль, чтобы дать отдых глазам, книга и меч, равно могучие и равно бессильные. Всё, что нужно для счастья.
Что-нибудь из переводческого расскажу позже, а пока мой любимый святой Иероним со святой Екатериной из Рийксмюсеума. Переводчик и учёная дева, река, сад, лев, чтобы погладить, даль, чтобы дать отдых глазам, книга и меч, равно могучие и равно бессильные. Всё, что нужно для счастья.
❤176👍63🥰6
Обещанное переводческое.
Когда я переводила для своего любимого режиссёра "Много шума из ничего", едва ли не самой трудной задачей оказался мой любимый персонаж в этой очень любимой пьесе — старший констебль Мессины. Люблю я его за то, что он, честный дурак, сам того не понимая, чинит то, что поломали умные. Это очень по-шекспировски, в этом напоминание, что ум — штука обоюдоострая, и надежда на смысл, складывающийся из мелочей, незаметно и чудесно.
Констебля — по-русски он "пристав", конечно — зовут Dogberry. Это ягода кизила, и Щепкина-Куперник так его и оставляет в переводе, Кизилом; правильно, но неверно. Потому что в оригинале он, дурак приставучий, "собачья ягода", кизил елизаветинцы не особо ценили, Шекспир в другом тексте говорит, что сгнить успевает наполовину, прежде чем созреет. Читается в имени Dogberry и dogged, не столько "упорный", сколько "упёртый". Да и не смешно по-русски Кизил, никаких ассоциаций не вызывает. Кронеберг пристава назвал Клюквой, куда удачнее.
Я всё вертела в уме: малосъедобный плод, зануда неотвязный, собаки... репей же!.. Так у меня появился старший пристав Репей, но это было только начало.
У Шекспира пристав смешной, потому что несёт чушь, путает значения слов и забывает, с чего начал: you shall comprehend all vagrom men; most tolerable and not to be endured и т.д. Только вот, если переводить это буквально — "весьма терпимо и допускать не след" — получается тяжеловесно и, опять-таки, не смешно. Собственно, в академическом переводе Щепкиной-Куперник так и есть: всё переведено как есть, читается с трудом, без комментария не обойдёшься. А я-то переводила для театра, нужно было, чтобы текст играл сам и был самоигральным.
Много подходов перепробовала, пока не озарило: от забора до обеда же, стиль военрук! В результате Репей у меня говорил: "Не родись красивым, а родись, как получится"; "Человек заслуженных лет"; "И всего, чего, не дай бог, можно пожелать" и пр. Зал узнавал типаж и смеялся.
У нас удивительное ремесло: иногда, как в Зазеркалье, нужно идти прочь от буквального следования оригиналу, чтобы приблизиться к нему. Я перевожу тридцать лет, но до сих пор не знаю, как это работает.
I don't know, как говорил Джеффри Раш в невыносимой, если бы не вышивка Стоппарда по краям, клюквище "Влюблённый Шекспир", it's a mystery.
Когда я переводила для своего любимого режиссёра "Много шума из ничего", едва ли не самой трудной задачей оказался мой любимый персонаж в этой очень любимой пьесе — старший констебль Мессины. Люблю я его за то, что он, честный дурак, сам того не понимая, чинит то, что поломали умные. Это очень по-шекспировски, в этом напоминание, что ум — штука обоюдоострая, и надежда на смысл, складывающийся из мелочей, незаметно и чудесно.
Констебля — по-русски он "пристав", конечно — зовут Dogberry. Это ягода кизила, и Щепкина-Куперник так его и оставляет в переводе, Кизилом; правильно, но неверно. Потому что в оригинале он, дурак приставучий, "собачья ягода", кизил елизаветинцы не особо ценили, Шекспир в другом тексте говорит, что сгнить успевает наполовину, прежде чем созреет. Читается в имени Dogberry и dogged, не столько "упорный", сколько "упёртый". Да и не смешно по-русски Кизил, никаких ассоциаций не вызывает. Кронеберг пристава назвал Клюквой, куда удачнее.
Я всё вертела в уме: малосъедобный плод, зануда неотвязный, собаки... репей же!.. Так у меня появился старший пристав Репей, но это было только начало.
У Шекспира пристав смешной, потому что несёт чушь, путает значения слов и забывает, с чего начал: you shall comprehend all vagrom men; most tolerable and not to be endured и т.д. Только вот, если переводить это буквально — "весьма терпимо и допускать не след" — получается тяжеловесно и, опять-таки, не смешно. Собственно, в академическом переводе Щепкиной-Куперник так и есть: всё переведено как есть, читается с трудом, без комментария не обойдёшься. А я-то переводила для театра, нужно было, чтобы текст играл сам и был самоигральным.
Много подходов перепробовала, пока не озарило: от забора до обеда же, стиль военрук! В результате Репей у меня говорил: "Не родись красивым, а родись, как получится"; "Человек заслуженных лет"; "И всего, чего, не дай бог, можно пожелать" и пр. Зал узнавал типаж и смеялся.
У нас удивительное ремесло: иногда, как в Зазеркалье, нужно идти прочь от буквального следования оригиналу, чтобы приблизиться к нему. Я перевожу тридцать лет, но до сих пор не знаю, как это работает.
I don't know, как говорил Джеффри Раш в невыносимой, если бы не вышивка Стоппарда по краям, клюквище "Влюблённый Шекспир", it's a mystery.
❤250👍62🥰13🔥2🤔1
22 сентября 1586 года сэр Филип Сидни, тяжело раненный в битве при Зютфене, отдаёт свою фляжку с водой другому солдату, у которого рана полегче, со словами: "Твоя нужда пока сильнее моей". История эта — неважно, насколько правдивая — вплетается золотой нитью в легенду о поэте-рыцаре, окончательно превращая его в то, что сейчас принято называть "иконой", некое абсолютное воплощение представлений эпохи о лучшем в себе, образец и ориентир.
Проходит четыре столетия, и Джон Мейнард Смит, разрабатывая теорию эволюционно стабильных стратегий в биологии, заметит, что птицы охотнее кормят тех птенцов, которые активнее клянчат еду, преувеличивая свой голод — и назовёт это "игрой Филипа Сидни". Некоторое ироническое отторжение понятно, британских школьников во времена поздней империи перекармливали патетикой по поводу сэра Филипа, это как усы портрету в учебнике подрисовать.
Но красоты жеста, продиктованного всей огромной традицией строительства себя по высокому образцу, это не марает. "Твоя нужда пока сильнее моей" — тому, у кого есть надежда, вода нужнее; жажду того, у кого надежды нет, утоляет другое.
Проходит четыре столетия, и Джон Мейнард Смит, разрабатывая теорию эволюционно стабильных стратегий в биологии, заметит, что птицы охотнее кормят тех птенцов, которые активнее клянчат еду, преувеличивая свой голод — и назовёт это "игрой Филипа Сидни". Некоторое ироническое отторжение понятно, британских школьников во времена поздней империи перекармливали патетикой по поводу сэра Филипа, это как усы портрету в учебнике подрисовать.
Но красоты жеста, продиктованного всей огромной традицией строительства себя по высокому образцу, это не марает. "Твоя нужда пока сильнее моей" — тому, у кого есть надежда, вода нужнее; жажду того, у кого надежды нет, утоляет другое.
👍114❤66🔥8