И к изначальному посту Александра Фридриховича о том, кто кого переконструирует.

Гегель в «О научных способах исследования естественного права»:

Действительная власть полагается, правда, в качестве единой и сконцентрированной в правительстве; но ей противопоставляется возможная власть, и эта возможность должна в качестве таковой обладать способностью принуждения по отношению к данной действительности. Предполагается, что это второе бессильное существование общей воли должно обладать способностью суждения, следует ли власти покинуть ту первую волю, с которой она связана, соответствует ли еще власть понятию всеобщей свободы.

Гегель О научных способах исследования естественного права, его месте в практической философии и его отношении к науке о позитивном праве // Политические произведения. М., 1978. С. 222.

Прозаседавшиеся

Искусство способно ухватывать и описывать реальность гораздо лучше любых научных теорий. В день рождения Маяковского хочется вспомнить его стихотворение «Прозаседавшиеся», которое как нельзя лучше передает надежду и отчаяние в деле отмирания бюрократии.

С волнения не уснешь.
Утро раннее.
Мечтой встречаю рассвет ранний:
«О, хотя бы
еще
одно заседание
относительно искоренения всех заседаний!»

Дорогие подписчики, я нахожусь в отпуске и стараюсь особенно не думать. Не вообще, а о вопросах нас интересующих. Вообще не думать довольно опасно.

Обещаю с конца августа - начала сентября вести канал более регулярно. Есть несколько тем от теории советов до анархического утопизма и образования юристов, которые я бы хотел затронуть.

Спасибо, что остаётесь, всем хорошего окончания лета!

Русский Левиафан?

В РАНХиГСе появился новый журнал под простым, но прямым названием «Государство». Он позиционируется как научно-популярный и, судя по всему, предназначен прежде всего госслужащим. Я его полистал. Это такая солянка c лозунгами, собранными из облака смыслов: государство, правда, традиции, нравственность и т.п., приправленная иммунологическими метафорами вируса и болезни. Я думал, что в нем может быть хоть какая-то разработка концептов, но нет.

К примеру, с одной стороны, критикуется левиафанный характер любой власти, «разрушающий российскую идентичность», с другой — важнейшей скрепой русского народа, как пишут авторы, является государственничество. Но позвольте, как звучит название самого известного трактата о нововременном государстве? Возможно, как заметил один мой товарищ, «левиафанство в их интерпретации это демонизация государственничества». Но в таком случае следовало хоть как-то развести эти явления.

Примечательно, что ценностью является не государственность как политическая форма объединения людей, а именно государственничество. Из государства создаётся идол, смертный бог. Как напрямую в статье: «ощущение государства как сверхценности». Не обошлось и без анахронизмов, отсылающих явление государства и связанного с ним патриотизма к XV в., хотя в этот период русские люди использовали обозначение «Русская земля», а то, что можно было бы назвать государственным патриотизмом, начало складываться к концу XVI — нач. XVII в.

Вообще идея государства и ее эмпирическое воплощение в России как в современности, так и в прошлом, еще нуждаются в подробных исследованиях. Но подобные тексты точно не способствуют расколдовыванию русской сказки.

На 1 сентября

Попробовать себя в роли преподавателя мне хотелось всегда. В этом году представился случай. Один семестр я буду вести Теорию государства и права в одном юридическом колледже Петербурга.

При устройстве мне сказали, что дадут полную свободу действий: от составления программы до тематики семинарских занятий и литературы. Обрадовавшись я сразу начал думать о том, как преобразить скушную и сухую дисциплину тгп таким образом, чтобы студенты увидели в теории инструмент преображения действительности, хотя бы юридической, а не гипотезу, диспозицию и санкцию.

Изначально идея была давать исключительно тексты о типах правопонимания, культуры права, социологии права и.т.п. Короче, сделать из тгп философию права. Однако довольно быстро пришло осознание, что для студентов это будет медвежья услуга. Я стал размышлять о том, чем же по прошествию времени для меня является тгп. Все таки это не философия права и смешивать их до состояния неразличения было бы неправильно.

Я вспомнил слова Гадиса Гаджиева, которые он говорил на вводных лекциях по гражданскому праву (которые я в дальнейшем не посещал): «Юриспурденция позволяет надеть юридические очки». Действительно, наверное, самое главное, что должна давать тгп — это юридическое мышление. С долей критической теории и двойного объективирования субьекта, конечно.

Но реальность, как обычно, еще больше прибила к земле. На встрече для преподавателей сказали, что и программу дадут, и темы семинаров, и все занятия должны будут идти в строгом соответствии с этой программой. Все для того, чтобы студенты потом могли сдать тест для аккредитации вуза.

Вот так был предоставлен не холст, а раскраска по цифрам. Но это дело поправимое и, думаю, достичь можно будет и целей сдачи тестирования и преображения дисциплины.

Мне теперь, однако, интересно почитать какие-нибудь работы классические и нет о методике преподавания, критическом и либертарном преподавании. Если кто-то такие знает, буду благодарен за наводку. Ну и поскольку на меня подписано какое-то количество преподавателей — буду рад советам как вести себя со студентами. Ими уже успели напугать)

Тут с коллегами согласиться нельзя. Как минимум поскольку юристы были главной группой, заинтересованной в создании государства как универсальности. См. Бурдье П.:

Как следствие, формирование юридическо-административных структур, являющихся составными частями государства идёт вместе с формированием сословия юристов и того, что Сара Хэнли называет «Family-State Compact», соглашение между юридическим корпусом, конституировавшимся как таковой посредством строгого контроля собственного воспроизводства, и государством.

Как максимум поскольку сдача государства другим дисциплинам привела к глухоте по отношению к политической стороне права, что в своем пределе сказывается на том, что государство видится главным творцом права и единственным пространством его реализации. Об этом прекрасная статья Булата Назмутдинова.

Проблема не в том, что юриспруденция может изучать государство, а в том, что учебный курс ТГП по своему наполнению на уровне ГОСТ никак не развивается. Причем есть и авторы, и замечательне преподаватели, которые двигают ТГП методологически и предметно (см. Честнов И., Поляков А., Осветимская И.). Но это поле эксперимента остается только магистрантам. Бакалавры же вынуждены заучивать скучные тавтологические определения, кочующие из одного учебника в другой. Моя первая заметка была именно об этом плачевном состоянии ТГП.

Не забьется сердце современного поэта

Семен Ларин и Николай Герасимов говорят о безутешности в отношениях с философией и условиях материальной действительности, подпитывающих это чувство. Еще раньше об этом писали Андрей Денисов и Антон Сюткин. Коль скоро я пытаюсь думать о политической философии и философии права, то попробую сказать, что (если отвлекаться от экономической составляющей, поскольку в ней все примерно равны) эмоция безутешности усиливается от дисциплины к дисциплине. Постараюсь объяснить.

Если говорить об истории философии, которой занимаются Семен и Николай, то эта одиссея подразумевает, хотя бы потенциально, достижение некоторой Истины, искупляющей или оправдывающей страдания философа. Понятно, что Святым Духом сыт не будешь. И все же этот горизонт может поддерживать и, по всей видимости, действительно поддерживает на этом пути. Чего нельзя сказать о занятиях политической философией.

Будучи разделом практической философии политическая философия неразрывна с праксисом и не содержит внутренней истины как дисциплина (хотя сам праксис, или ситуация, может обладать Истиной). Поэтому Арендт и говорила о политической теории, а не философии, поскольку в делах человеческих невозможно достичь знания, может быть лишь мнение. В связи с этим в определенный момент теоретическая эквилибристика, заключающаяся в постоянном пережевывании разных авторов и концептов, приводит к разочарованию. Дело не в том, что умозаключения перестают отражать реальность, но в том, что реальность отказывается резонировать с теорией. Тут сталкиваешься не с левой или правой меланхолией, связанной с неудачами практического воплощения политического проекта, а с чувством более глубоким — бессилием мысли вообще.

Поэтому, как писал Александр Градовский:

Те идеи, что некогда вдохновляли армии республиканской Франции, что заставляли биться сердце Шиллера и Фихте, что составили славу Монтескье и Конта, — эти идеи не двинут теперь ни одного батальона и от них не забьется сердце современного поэта.
Градовский А. «Общество и государство (теоретические очерки)»