Прочелъ по долгу службы книгу Александра Жучковскаго про Мозгового, которая скоро выйдетъ въ @chernaya100 . Что сказать? Алексѣй Мозговой, безусловно, долженъ привлечь вниманіе республиканцевъ настоящаго — съ его антиолигархическимъ паѳосомъ, приверженностью (навѣрное, неосознанной) истинно «старо-республиканскому» строю (въ римскомъ пониманіи дѣла) и «старымъ» добродѣтелямъ: мужеству, вѣрности, чистотѣ нравовъ (не случайны, напримѣръ, его контръ-преступные рейды въ Алчевскѣ). Въ какомъ-то смыслѣ, онъ — Катонъ Утическій нашего времени. Доблестный, безнадежно обреченный.
Нужно сказать и о стилѣ изложенія: во-первыхъ, онъ документаленъ — это и позднѣйшія свидѣтельства очевидцевъ, и выступленія, тексты самого Мозгового, его интервью (которые — и я былъ очень удивленъ, въ наши глухія времена это редкое качество, и не только среди военныхъ — порой небезъинтересны риторически, хотя безхитростны. Мозговой дѣйствительно обладалъ ораторскимъ даромъ — не безъ природнаго аттицизма). Во-вторыхъ, онъ — тамъ, гдѣ звучитъ авторскій голосъ — лакониченъ и, хотя sine ira et studiosa, все же разумно-пристрастенъ, — подобно римскимъ историкамъ, Жучковскій запечатлеваетъ не только современныя событія, но и пороки, видные ему въ этихъ событіяхъ (напримѣръ, преступное предательство элитъ). И въ большинствѣ случаевъ хочется согласиться съ его одновременно отстраненнымъ и страстнымъ пессимизмомъ.
Надо признаться, что я получилъ удовольствіе отъ чтенія — не только интеллектуальное, но и эстетическое. Съ нѣкоторыми оговорками, — это та современная исторіографія, которая наслѣдуетъ римской, и которой сейчасъ очень, очень не хватаетъ.
Нужно сказать и о стилѣ изложенія: во-первыхъ, онъ документаленъ — это и позднѣйшія свидѣтельства очевидцевъ, и выступленія, тексты самого Мозгового, его интервью (которые — и я былъ очень удивленъ, въ наши глухія времена это редкое качество, и не только среди военныхъ — порой небезъинтересны риторически, хотя безхитростны. Мозговой дѣйствительно обладалъ ораторскимъ даромъ — не безъ природнаго аттицизма). Во-вторыхъ, онъ — тамъ, гдѣ звучитъ авторскій голосъ — лакониченъ и, хотя sine ira et studiosa, все же разумно-пристрастенъ, — подобно римскимъ историкамъ, Жучковскій запечатлеваетъ не только современныя событія, но и пороки, видные ему въ этихъ событіяхъ (напримѣръ, преступное предательство элитъ). И въ большинствѣ случаевъ хочется согласиться съ его одновременно отстраненнымъ и страстнымъ пессимизмомъ.
Надо признаться, что я получилъ удовольствіе отъ чтенія — не только интеллектуальное, но и эстетическое. Съ нѣкоторыми оговорками, — это та современная исторіографія, которая наслѣдуетъ римской, и которой сейчасъ очень, очень не хватаетъ.
Дортуаръ пепиньерокъ
Прочелъ по долгу службы книгу Александра Жучковскаго про Мозгового, которая скоро выйдетъ въ @chernaya100 . Что сказать? Алексѣй Мозговой, безусловно, долженъ привлечь вниманіе республиканцевъ настоящаго — съ его антиолигархическимъ паѳосомъ, приверженностью…
И еще: кажется, сформулированная С.В. Волковымъ доктрина «Р.Ф. — не Россiя» стала главенствующей среди многихъ людей ("интеллектуаловъ" и не только), не склонныхъ, какъ кажется, до Донбасса замѣчать этой очевидной истины, по крайней мѣрѣ — настолько ощутимо (не хотѣлъ бы я "не книжно" притти къ ней). И это хорошо. Мнѣ кажется, что это въ принципѣ главная и самая трезвая современая концепцiя для нашихъ широтъ (особенно въ пику всякому евразiйству), что-то уровня «Москва — третiй Римъ» по значимости (но по трезвости — намного состоятельнѣе). И, конечно, она уже отрывается отъ базиса (т.е. собственно отъ книги Волкова) и начинаетъ жить своей жизнью. Интересно, какъ ее будутъ понимать черезъ 10, 20 лѣтъ, полстолѣтiя.
Forwarded from введение к отсутствующему
старый Герцен -
- Огареву и Бакунину, об их мечтах о преобразовании мира -
- "не начать ли новую жизнь с сохранения социального корпуса жандармов?"
["К старому товарищу", II. - ЛН, 61: 166]
- Огареву и Бакунину, об их мечтах о преобразовании мира -
- "не начать ли новую жизнь с сохранения социального корпуса жандармов?"
["К старому товарищу", II. - ЛН, 61: 166]
Въ день рожденія Колчака.
https://meduza.io/feature/2020/11/16/v-irkutskoy-oblasti-dorogu-posypali-peskom-s-chelovecheskimi-kostyami-vlasti-zayavili-chto-ego-sluchayno-vzyali-iz-zahoroneniya-vremen-grazhdanskoy-voyny
https://meduza.io/feature/2020/11/16/v-irkutskoy-oblasti-dorogu-posypali-peskom-s-chelovecheskimi-kostyami-vlasti-zayavili-chto-ego-sluchayno-vzyali-iz-zahoroneniya-vremen-grazhdanskoy-voyny
Meduza
В Иркутской области дорогу посыпали песком с человеческими костями. Власти заявили, что его случайно взяли из захоронения времен…
В городе Киренск Иркутской области на одной из дорог обнаружили человеческие останки. Они были в песке, которым в середине ноября посыпали дорогу для защиты от гололеда. В соцсетях опубликованы фотографии, на которых видны череп и другие кости. Полиция 15 ноября…
Художникъ — человѣкъ порочный, но глубоко нравственный, то есть искушенный во злѣ (значитъ, и въ человѣческой природѣ), но имѣющій достаточно воли, разумѣнія и неподкупности, чтобы назвать зло зломъ (въ себѣ, въ первую очередь, а черезъ себя — въ своихъ герояхъ и, можетъ, читателяхъ).
Въ художникѣ хватаетъ порока на нѣсколько человѣческихъ жизней, и это — въ совокупности съ не регламентированными перспективами личнаго спасенія — главный occupational hazard. Художникъ ненавидитъ и любитъ себя — какъ сосудъ смѣшенія порока и дара творчества. Всего дано больше, чѣмъ полагается для устроенной жизни.
Въ художникѣ хватаетъ порока на нѣсколько человѣческихъ жизней, и это — въ совокупности съ не регламентированными перспективами личнаго спасенія — главный occupational hazard. Художникъ ненавидитъ и любитъ себя — какъ сосудъ смѣшенія порока и дара творчества. Всего дано больше, чѣмъ полагается для устроенной жизни.
Наконецъ-то что-то хорошее. Каналъ моего дорогого друга Максима Коняева — философа, спортсмена и roseau pensant, обрѣтающагося въ Гамбургѣ.
Telegram
Большие города, пустые поезда
Пишу про футбольчик, турники, постмодерн и качалку. Живу в Москве.
ЛС - https://news.1rj.ru/str/mskonyaev
ЛС - https://news.1rj.ru/str/mskonyaev
Forwarded from Замѣтки на поляхъ пшеницы
Мы тутъ съ коллегами задумались о томъ, сколько людей въ той или иной мѣрѣ владѣютъ традиціоннымъ правописаніемъ или просто знакомы съ нимъ. Я составилъ опросъ въ Google-формахъ: https://forms.gle/FPRTFRaK19aKrhUCA
Прошу распространить этотъ опросъ максимально широко. Для насъ достаточно важно было бы узнать численность владѣющихъ и знакомыхъ съ правописаніемъ.
Даже если Вы лично не владѣете традиціоннымъ правописаніемъ, прошу Васъ потратить одну-двѣ минуты, поскольку вопросы оріентированы и на то, какъ широко люди встрѣчаютъ тексты въ традиціонномъ правописаніи въ современности.
Заранѣе благодарю.
Прошу распространить этотъ опросъ максимально широко. Для насъ достаточно важно было бы узнать численность владѣющихъ и знакомыхъ съ правописаніемъ.
Даже если Вы лично не владѣете традиціоннымъ правописаніемъ, прошу Васъ потратить одну-двѣ минуты, поскольку вопросы оріентированы и на то, какъ широко люди встрѣчаютъ тексты въ традиціонномъ правописаніи въ современности.
Заранѣе благодарю.
Google Docs
Традиціонная орѳографія въ современной Россіи и за рубежомъ.
Данный опросъ предназначенъ для статистическаго изслѣдованія по вопросу использованія и воспріятія традиціоннаго правописанія въ современности.
Дортуаръ пепиньерокъ
Ради самооправданія и изъ честолюбія перебралъ, что было сдѣлано мной или съ моимъ участіемъ «замѣтнаго» за уходящій годъ. Въ печати: 1. Въ Ча-щѣ вышла «Ботаника Аида», первый сборникъ стихотвореній («Орфей» 2017 года былъ одной поэмой). За полгода, говорятъ…
Этотъ вполнѣ невыносимый високосный годъ подходитъ къ концу. Утѣшаетъ только то, что слѣдующій, конечно, будетъ еще хуже. Продолжая традицію честолюбиваго самооправданія, соберу сдѣланное:
Въ печати:
1. Рецензія (со смѣшными опечатками) въ №3 «Иша» на плохой романъ М.Ю. Елизарова «Земля», который сейчасъ, кажется, стали хвалить еще больше. Не надо!
2. Допечатка «Ботаники Аида» въ нѣсколько измѣненномъ видѣ. Я благодаренъ читателемъ за то, что и основной, и дополнительный тиражъ, кажется, полностью разошлись.
3. Второй томъ «Русскаго комикса», для котораго дѣлалъ литературную редактуру перевода «Воскресенія» Толстого.
4. Поучаствовалъ въ подготовкѣ «Пасхальности русской словесности».
5. А также въ подготовкѣ «Пособія будущему ополченцу» —
6. И отличной книги о Мозговомъ Александра Жучковскаго (двѣ послѣднія выйдутъ въ ближайшіе дни).
Въ сѣти:
1. Въ №5 почившаго «Иша», увы, только, электронномъ, рецензія на первоклассный сборникъ стихотвореній «Паскалевы заботы» А.Ю. Кокотова. Тамъ же подборка нѣкоторыхъ моихъ стихотвореній послѣдняго года.
2. Кажется (?), это все, но оно и къ лучшему. Этотъ каналъ и такъ страшная блажь.
Была лекція въ «Листвѣ» о поэтической традиціи. Въ слѣдующемъ году, возможно, будетъ что-то еще.
И снова: можно было бы всего больше и лучше. Неудачъ такъ много, что перечислять ихъ нѣтъ никакого желанія.
Еще большую, чѣмъ годъ назадъ, благодарность я приношу всѣмъ работавшимъ со мной издателямъ, коллегамъ и друзьямъ.
Въ печати:
1. Рецензія (со смѣшными опечатками) въ №3 «Иша» на плохой романъ М.Ю. Елизарова «Земля», который сейчасъ, кажется, стали хвалить еще больше. Не надо!
2. Допечатка «Ботаники Аида» въ нѣсколько измѣненномъ видѣ. Я благодаренъ читателемъ за то, что и основной, и дополнительный тиражъ, кажется, полностью разошлись.
3. Второй томъ «Русскаго комикса», для котораго дѣлалъ литературную редактуру перевода «Воскресенія» Толстого.
4. Поучаствовалъ въ подготовкѣ «Пасхальности русской словесности».
5. А также въ подготовкѣ «Пособія будущему ополченцу» —
6. И отличной книги о Мозговомъ Александра Жучковскаго (двѣ послѣднія выйдутъ въ ближайшіе дни).
Въ сѣти:
1. Въ №5 почившаго «Иша», увы, только, электронномъ, рецензія на первоклассный сборникъ стихотвореній «Паскалевы заботы» А.Ю. Кокотова. Тамъ же подборка нѣкоторыхъ моихъ стихотвореній послѣдняго года.
2. Кажется (?), это все, но оно и къ лучшему. Этотъ каналъ и такъ страшная блажь.
Была лекція въ «Листвѣ» о поэтической традиціи. Въ слѣдующемъ году, возможно, будетъ что-то еще.
И снова: можно было бы всего больше и лучше. Неудачъ такъ много, что перечислять ихъ нѣтъ никакого желанія.
Еще большую, чѣмъ годъ назадъ, благодарность я приношу всѣмъ работавшимъ со мной издателямъ, коллегамъ и друзьямъ.
Въ этой связи, по касательной и безъ раскрытія темы:
замѣчаніе не новое, но съ раздраженіемъ время отъ времени ловлю себя на грани нѣкотораго «двоемыслія», сродни совѣтскому — раздѣленіе «національнаго» и «государственнаго». Когда «обидно за Родину», и когда ясно, что РФ «историческимъ землямъ», равно какъ и своему населенію, никакого блага не принесетъ ни при какихъ условіяхъ (скажемъ такъ, Крымъ, конечно, русскій, но РФ — не Россія, или вотъ закономѣрное про Донбассъ). Изъ этой шизофренической картины, въ общемъ-то, нѣтъ никакого безусловно положительнаго выхода — это, со всѣми сопутствующими ментальными и культурными потерями, или космополитизмъ, или въ той или иной степени безумный традиціонализмъ (попытка поразмышлять о мононаціональныхъ государствахъ пресѣчена самоцензурою).
Послѣдствія такого существованія будутъ ясны позднѣе — надѣюсь, просвѣщенные потомки будутъ съ такой же горечью смотрѣть на насъ, какъ мы на совѣтскихъ. Но мнѣ кажется, что сознаніе современныхъ русскихъ расколото не во многомъ меньше, чѣмъ при СССР. Развѣ что, по счастью, легче быть частнымъ человѣкомъ и не имѣть убѣжденій.
замѣчаніе не новое, но съ раздраженіемъ время отъ времени ловлю себя на грани нѣкотораго «двоемыслія», сродни совѣтскому — раздѣленіе «національнаго» и «государственнаго». Когда «обидно за Родину», и когда ясно, что РФ «историческимъ землямъ», равно какъ и своему населенію, никакого блага не принесетъ ни при какихъ условіяхъ (скажемъ такъ, Крымъ, конечно, русскій, но РФ — не Россія, или вотъ закономѣрное про Донбассъ). Изъ этой шизофренической картины, въ общемъ-то, нѣтъ никакого безусловно положительнаго выхода — это, со всѣми сопутствующими ментальными и культурными потерями, или космополитизмъ, или въ той или иной степени безумный традиціонализмъ (попытка поразмышлять о мононаціональныхъ государствахъ пресѣчена самоцензурою).
Послѣдствія такого существованія будутъ ясны позднѣе — надѣюсь, просвѣщенные потомки будутъ съ такой же горечью смотрѣть на насъ, какъ мы на совѣтскихъ. Но мнѣ кажется, что сознаніе современныхъ русскихъ расколото не во многомъ меньше, чѣмъ при СССР. Развѣ что, по счастью, легче быть частнымъ человѣкомъ и не имѣть убѣжденій.
Telegram
Записки авантюриста
А ведь действительно, как вчера кто-то умный написал в ФБ, наша власть обладает уникальным скиллом превращения убогих локальных сложностей в эпичные угрозы для государства. Автор идеи сравнивал возвращение Алексея Анатольевича, который уже обретает все качества…
И еще о раздвоенномъ сознаніи:
что хуже — «охранительство», основанное на частной и корпоративной корысти или «охранительство» чистосердечное, вдохновенное? Вотъ условный «Царьградъ». Это что — юродивая дугиновщина, всякія евразійскія метафизическія «вертикали», наложенныя на скучныя соціальныя отношенія? Или циничная пропагандистская машинка? Или симбіозъ одного и другого?
Мнѣ думается, что у РФ нѣтъ, не было и никогда не будетъ своей Аненербе, поскольку въ ней нѣтъ никакой необходимости — это государство безъ идеологіи (и безъ тяги къ оной среди элитъ), болѣе того, не способное къ тому, чтобы ее имѣть. Поэтому все это — Дугины, Царьграды, казачки, не знаю, храмы богу Марсу въ Подмосковьѣ — излишество, душевный вывертъ со скуки, скуки зеленой и смертельной. Это уже не вопросъ сочетанія убѣжденія и реальности, это жажда духа къ хоть какимъ-нибудь убѣжденіямъ. И, можетъ, расколъ въ томъ, что власти нѣтъ до этого всего никакого дѣла, отчего умъ соціальнаго животнаго повисаетъ въ воздухѣ, самъ отдѣляется отъ болотистой реальности — разламывая себя между этой реальностью и какимъ-нибудь идеологическимъ фантазмомъ, не способнымъ претвориться въ жизнь — будь то РНГ, СССР 2.0, Татарія отъ океана до океана или что еще угодно.
Такъ, двоемысліе совѣтскаго человѣка — это разломъ между идеологіей и жизнью. А современнаго русскаго — между жизнью и идеологіей. Что, въ общемъ-то, почти одно и то же.
А, можетъ, все совсѣмъ и не такъ.
что хуже — «охранительство», основанное на частной и корпоративной корысти или «охранительство» чистосердечное, вдохновенное? Вотъ условный «Царьградъ». Это что — юродивая дугиновщина, всякія евразійскія метафизическія «вертикали», наложенныя на скучныя соціальныя отношенія? Или циничная пропагандистская машинка? Или симбіозъ одного и другого?
Мнѣ думается, что у РФ нѣтъ, не было и никогда не будетъ своей Аненербе, поскольку въ ней нѣтъ никакой необходимости — это государство безъ идеологіи (и безъ тяги къ оной среди элитъ), болѣе того, не способное къ тому, чтобы ее имѣть. Поэтому все это — Дугины, Царьграды, казачки, не знаю, храмы богу Марсу въ Подмосковьѣ — излишество, душевный вывертъ со скуки, скуки зеленой и смертельной. Это уже не вопросъ сочетанія убѣжденія и реальности, это жажда духа къ хоть какимъ-нибудь убѣжденіямъ. И, можетъ, расколъ въ томъ, что власти нѣтъ до этого всего никакого дѣла, отчего умъ соціальнаго животнаго повисаетъ въ воздухѣ, самъ отдѣляется отъ болотистой реальности — разламывая себя между этой реальностью и какимъ-нибудь идеологическимъ фантазмомъ, не способнымъ претвориться въ жизнь — будь то РНГ, СССР 2.0, Татарія отъ океана до океана или что еще угодно.
Такъ, двоемысліе совѣтскаго человѣка — это разломъ между идеологіей и жизнью. А современнаго русскаго — между жизнью и идеологіей. Что, въ общемъ-то, почти одно и то же.
А, можетъ, все совсѣмъ и не такъ.
Въѣхалъ въ Глуповъ на бѣломъ конѣ, сжегъ гимназiю и упразднилъ науки.
Forwarded from παραχαράττειν τὸ νόμισμα
New York Times кэнселит классическую филологию, призывая «осудить классическое наследие как одну из самых вредных историй, которую мы себе рассказывали», а кафедры классической филологии распустить. Учитывая текущие мировые тенденции, практически уверен, что так оно и будет. Герой статьи — принстонский историк Рима Дэн-эль Падилья, обнаруживший, что преподает колониальную супремасистскую дисциплину, из-за чего ему пришлось заниматься «деколонизацией своего разума».
«Классика и белизна — это кости и сухожилия одного тела; они выросли вместе — вместе им придется и умереть. Классическая филология заслуживает того, чтобы выжить, только если станет „местом борьбы“ для сообществ, которые были ею очернены. В прошлом семестре Падилья вел в активистской аспирантуре (Activist Graduate School) курс под названием „Разрывая традиции“, в рамках которого совмещал чтение античных текстов с критической расовой теорией и стратегиями мобилизации. „Политика живых — вот что является предметом классической филологии как продуктивной дисциплины“, — говорит он. „Я хотел бы, чтобы люди, думая о классике, думали о цветных людях“. Если же классическая филология не выдержит испытания, Падилья и его коллеги готовы отказаться от нее. „Я бы вообще избавился от классической филологии, — сказал Вальтер Шейдел, бывший коллега Падильи по Стэнфорду. — Не думаю, что она должна существовать как отдельная академическая область“. Один из способов избавиться от классической филологии — распустить кафедры, на которых ею занимаются, переведя сотрудников на исторические, археологические и языковые отделения».
https://www.nytimes.com/2021/02/02/magazine/classics-greece-rome-whiteness.html
«Классика и белизна — это кости и сухожилия одного тела; они выросли вместе — вместе им придется и умереть. Классическая филология заслуживает того, чтобы выжить, только если станет „местом борьбы“ для сообществ, которые были ею очернены. В прошлом семестре Падилья вел в активистской аспирантуре (Activist Graduate School) курс под названием „Разрывая традиции“, в рамках которого совмещал чтение античных текстов с критической расовой теорией и стратегиями мобилизации. „Политика живых — вот что является предметом классической филологии как продуктивной дисциплины“, — говорит он. „Я хотел бы, чтобы люди, думая о классике, думали о цветных людях“. Если же классическая филология не выдержит испытания, Падилья и его коллеги готовы отказаться от нее. „Я бы вообще избавился от классической филологии, — сказал Вальтер Шейдел, бывший коллега Падильи по Стэнфорду. — Не думаю, что она должна существовать как отдельная академическая область“. Один из способов избавиться от классической филологии — распустить кафедры, на которых ею занимаются, переведя сотрудников на исторические, археологические и языковые отделения».
https://www.nytimes.com/2021/02/02/magazine/classics-greece-rome-whiteness.html
NY Times
He Wants to Save Classics From Whiteness. Can the Field Survive? (Published 2021)
Dan-el Padilla Peralta thinks classicists should knock ancient Greece and Rome off their pedestal — even if that means destroying their discipline.
Двѣ мысли вокругъ литературы:
1. Толстой интереснѣе Достоевскаго. Восемнадцатилѣтній я плюнулъ бы мнѣ нынѣшнему въ лицо за эти слова, но Достоевскій, во-первыхъ, понятенъ — его идеи это мономанія, не проникнуть въ которую послѣ достаточно массированнаго чтенія невозможно, во-вторыхъ, несомнѣнно вѣрующій (какъ говоритъ Анна: «Если книга пересказываетъ Библію, то она не нужна, а если нѣтъ, то ее можно сжечь»). У Толстого нѣтъ Христа, у него есть жажда, и, конечно, бóльшая художественная живость, чѣмъ у говорящихъ головъ Достоевскаго.
2. Въ который разъ удивлялся сегодня живучести русской поэзіи. Не сломленной, въ общемъ-то, ни XX вѣкомъ (см. изъ «молодыхъ» Арс. Тарковскаго, С. Петрова), ни XXI (М., Л., К., С. — этотъ списокъ можно вести не безъ скромной надежды на продолженіе, гдѣ-то выше я упоминалъ имена полностью). Это явленіе исключительное. Британская поэзія умерла съ Хаусменомъ, американская — съ Фростомъ, французская — съ Валери, немного подергавшись еще въ Жене, нѣмецкая, навѣрное, съ Готфридомъ Бенномъ (выводъ тутъ простой — это все поэты достаточно долго прожившіе, «осколки», кромѣ Жене — но тотъ уже позволяетъ себѣ вольности непозволительныя). А русская не умерла и не умираетъ.
Если, кстати, кто-нибудь сможетъ мнѣ подсказать современныхъ западныхъ поэтовъ, пишущихъ въ классическихъ формахъ хотя бы спорадически (кромѣ Уэльбека), я буду сугубо признателенъ.
1. Толстой интереснѣе Достоевскаго. Восемнадцатилѣтній я плюнулъ бы мнѣ нынѣшнему въ лицо за эти слова, но Достоевскій, во-первыхъ, понятенъ — его идеи это мономанія, не проникнуть въ которую послѣ достаточно массированнаго чтенія невозможно, во-вторыхъ, несомнѣнно вѣрующій (какъ говоритъ Анна: «Если книга пересказываетъ Библію, то она не нужна, а если нѣтъ, то ее можно сжечь»). У Толстого нѣтъ Христа, у него есть жажда, и, конечно, бóльшая художественная живость, чѣмъ у говорящихъ головъ Достоевскаго.
2. Въ который разъ удивлялся сегодня живучести русской поэзіи. Не сломленной, въ общемъ-то, ни XX вѣкомъ (см. изъ «молодыхъ» Арс. Тарковскаго, С. Петрова), ни XXI (М., Л., К., С. — этотъ списокъ можно вести не безъ скромной надежды на продолженіе, гдѣ-то выше я упоминалъ имена полностью). Это явленіе исключительное. Британская поэзія умерла съ Хаусменомъ, американская — съ Фростомъ, французская — съ Валери, немного подергавшись еще въ Жене, нѣмецкая, навѣрное, съ Готфридомъ Бенномъ (выводъ тутъ простой — это все поэты достаточно долго прожившіе, «осколки», кромѣ Жене — но тотъ уже позволяетъ себѣ вольности непозволительныя). А русская не умерла и не умираетъ.
Если, кстати, кто-нибудь сможетъ мнѣ подсказать современныхъ западныхъ поэтовъ, пишущихъ въ классическихъ формахъ хотя бы спорадически (кромѣ Уэльбека), я буду сугубо признателенъ.
Прочиталъ наугадъ «Анну Галдину» Полонскаго. Очень совѣтую современнымъ литературовѣдамъ — исторія о томъ, какъ патріархатъ, церковь, полицейское государство и колдуны загубили молодую провинціальную дѣвку (на самомъ дѣлѣ нѣтъ).
Вообще, нашъ «послѣ-пушкинскій» XIX вѣкъ, кажется, недооцѣненъ. Не говоря о Тютчевѣ съ Фетомъ, Полонскій, А.К. Толстой, Майковъ, Григорьевъ — поэты, можетъ, не равнозначные, но очень большіе, а мнѣніе о томъ, что по смерти Лермонтова есть только Большой Русскій Романъ, конечно, миѳологично.
То, что русская поэзія дальше пошла по тютчевской линіи малыхъ формъ — это въ какомъ-то смыслѣ деградація (но неизбѣжная — крупныя формы повсемѣстно не пережили послѣдствій романтизма). Традиціонныхъ сюжетныхъ поэмъ съ обиліемъ быта никто, кромѣ Блока — у котораго подъ конецъ была сильная личная установка на такую традиціонность — кажется, толкомъ не писалъ, да и у него не хватило дыханія окончить «Возмездіе». Послѣ мнѣ на умъ приходитъ только «Чудо со щегломъ» Тарковскаго, но это уже совсѣмъ въ видѣ счастливаго исключенія. Ходятъ легенды о поэмѣ «Азъ» Петрова (вотъ тутъ отрывокъ и хорошее предисловіе), но она все равно не «бытовая» (что не уменьшаетъ, разумѣется, ея значенія).
Такого поэта, который былъ бы въ силахъ умѣстить поэтическій геній въ простыхъ вещахъ, можетъ, современность намъ и давала, но такого, который бы еще и хотѣлъ сдѣлать это въ поэмѣ — нѣтъ (вѣроятно, это и вовсе мертворожденная идея, какъ пытаться писать романъ въ стихахъ, жанръ исчерпанъ). Впрочемъ, остальнымъ литературамъ она не сохранила и лириковъ.
Вообще, нашъ «послѣ-пушкинскій» XIX вѣкъ, кажется, недооцѣненъ. Не говоря о Тютчевѣ съ Фетомъ, Полонскій, А.К. Толстой, Майковъ, Григорьевъ — поэты, можетъ, не равнозначные, но очень большіе, а мнѣніе о томъ, что по смерти Лермонтова есть только Большой Русскій Романъ, конечно, миѳологично.
То, что русская поэзія дальше пошла по тютчевской линіи малыхъ формъ — это въ какомъ-то смыслѣ деградація (но неизбѣжная — крупныя формы повсемѣстно не пережили послѣдствій романтизма). Традиціонныхъ сюжетныхъ поэмъ съ обиліемъ быта никто, кромѣ Блока — у котораго подъ конецъ была сильная личная установка на такую традиціонность — кажется, толкомъ не писалъ, да и у него не хватило дыханія окончить «Возмездіе». Послѣ мнѣ на умъ приходитъ только «Чудо со щегломъ» Тарковскаго, но это уже совсѣмъ въ видѣ счастливаго исключенія. Ходятъ легенды о поэмѣ «Азъ» Петрова (вотъ тутъ отрывокъ и хорошее предисловіе), но она все равно не «бытовая» (что не уменьшаетъ, разумѣется, ея значенія).
Такого поэта, который былъ бы въ силахъ умѣстить поэтическій геній въ простыхъ вещахъ, можетъ, современность намъ и давала, но такого, который бы еще и хотѣлъ сдѣлать это въ поэмѣ — нѣтъ (вѣроятно, это и вовсе мертворожденная идея, какъ пытаться писать романъ въ стихахъ, жанръ исчерпанъ). Впрочемъ, остальнымъ литературамъ она не сохранила и лириковъ.